Яакову посвящаю это мое четвертое послание (Первые три части послания см. здесь:
"О СМЫСЛЕ РАБСКОЙ ЖИЗНИ В УКРАИНЕ )
Острие их мысли всегда нацелено на нравственный закон внутри нас, а не в звездное небо над нами.
Аксиома №3 (раскрытию содержания которой мы и посвятили данное эссе)
Мы не хотим изобретать велосипед, а просто процитируем людей, авторитетных в еврейском народе и в мировой цивилизации, чьи суждения, поступки, да и вся жизнь проверены на предмет их праведности и подтверждены практикой .
Так, Зеев Жаботинский писал:
"...Но мы теперь умные, и предрассудки давно ликвидированы.
Предрассудки до того начисто ликвидированы, что душа человека превращена в такое идеально гладкое, зеркально лысое пустое место, что сплошь и рядом чувствуешь себя беспомощным и безответным пред этой абсолютною плетью, где не осталось ничего со вчерашнего дня – ни одного раз навсегда вбитого гвоздя, ни одной глубоко вросшей былинки, ни традиций, ни аксиом, ни простой брезгливости, даже ничего похожего на доску с надписью: «здесь воспрещается». И когда вы пытаетесь напомнить, что все-таки должно же быть на свете нечто воспрещенное, нечто такое, от чего сама собой отдергивается рука, вас огорошивают вопросом: А почему нельзя?
.....Конечно, для себя, для своей души, каждый из нас хорошо знает, «почему нельзя». Когда мы себя об этом спрашиваем, то оглядываемся назад, и нашему духовному взору открывается картина, которая лучше всякого ответа.
Перед нами расстилается необозримая равнина двухтысячелетнего мученичества; и на этой равнине, в любой стране, в любую эпоху, видим мы одно и то же зрелище: кучка бедных, бородатых, горбоносых людей сгрудилась в кружок под ударами, что сыплются отовсюду, и цепко держится нервными руками за какую-то святыню. Эта двадцативековая самооборона, молчаливая, непрерывная, обыденная, есть величайший из национальных подвигов мира, пред которым ничтожны даже греко-персидские войны, даже история Четырех Лесных Кантонов, даже восстановление Италии. Сами враги наши снимают шапку пред величием этого грандиозного упорства. В конце концов, люди забыли все наши заслуги, забыли, кто им дал единого Б-га и идею социальной правды; нас они считают изолгавшимся племенем, в душе которого ничего не осталось, кроме коллекции уловок и уверток, наподобие связки отмычек у вора: и если перед чем-нибудь еще преклоняется даже злейший из клеветников, если в чем-нибудь еще видит, не может не видеть символ и последний остаток великой, исполинской нравственной мощи, – это только в уцелевшей, ни на миг доселе не дрогнувшей способности страдать без конца за некое древнее знамя. В этом упорстве наша высокая аристократичность, наш царский титул, наше единственное право смотреть сверху вниз. И теперь, над могилами несметного ряда мученических поколений разорвать этот круг, распустить самооборону, выдать старое знамя старьевщикам? Что же нам останется? Как это мыслимо? Как это возможно?! – Так ощущаем мы, еще не ликвидировавшие предрассудков. Но ведь это ощущение, а не доказательство.
Не знаю, как другие, которые умнее меня, но я должен сознаться, что не все могу доказать. В 1907 г. пришел ко мне (было это в Одессе) один юноша, когда-то мой протеже, и изложил мне обычный в те дни план устройства личной жизни: он напишет банкиру такому-то письмо с требованием дать столько-то тысяч, а если не даст, то его подстрелят. Я возмутился, заволновался, стал его отговаривать, а он меня срезал вопросом:
–А почему нельзя? Докажите! И со своей стороны изложил мне свои аргументы. Он голодает, мать голодает… А банкир богат. И так далее – эту аргументацию все мы слышали, и у всех она жива еще в памяти. И сколько мы с ним ни спорили, верх оставался за ним, потому что по логике он был логичен, – а все-таки есть вещи, которые не доказываются.
Другие молодые люди пошли дальше. Они увидели, всмотревшись поглубже, что если «можно» экспроприировать у банкира, то «почему нельзя» у лавочницы предместья? Богатство – понятие относительное и гибкое. Богат для меня тот, кто в данную минуту богаче меня: если у лавочницы в кассе лежит 80 копеек выручки, а я голоден, она для меня богачка, и я имею полное право… А потом другие пошли еще дальше. Почему я для этого непременно должен быть голоден в грубом смысле слова, физически голоден? А если желудок мой полон, но душа голодна, если мне тоже хочется прифрантиться, сходить в театр. покататься с барышнями, то почему я должен страдать, за что должна увядать без блеска и радости моя молодость, когда один удачный налет может распахнуть предо мною всю полноту жизни?
И опять приходилось разводить руками и молчать, не находя ответа. Потому что неприменима таблица умножения в социальных отношениях. Те молодые люди. что в памятную эпоху налетов срамили и топтали наше народное доброе имя, что хуже черной сотни с ее резинами терзали и разоряли нашу нищую массу, были, по большей части, ловкие диалектики и по таблице умножения очень искусно доказывали свою высшую правоту. Но в то же время нестерпимый чад гнусной, неслыханной деморализации разливался от них вокруг, и было ясно, что, наперекор всякой диалектике, все-таки есть вещи недозволенные, и должна быть в человеке внутренняя брезгливость, которая без слов, непосредственно подсказывала бы ему, «почему нельзя». Этическое познается не рассуждениями, а ощупью, и в ком этого таланта ощупи нет – тот калека.
Бывают, конечно, калеки разной степени. Из примеров, которые приведены только что, не следует заключать, что я ставлю дезертиров на одну доску с кем-либо из перечисленных героев. Понятно, нет. Но, с другой стороны, я не награжден от Б-га и той снисходительностью, которая считает переход в чужую веру ради голой выгоды за нечто невинное. Думаю, что этот акт ясно и непреложно говорит о нравственной глухоте субъекта. И в особенности тогда, когда он совершается в наших здешних условиях, над поверженным и израненным телом затравленного, окруженного повсюду врагами и беззащитного российского еврейства.
В эпоху студенческих волнений был однажды такой случай. Десять студентов посадили в одну небольшую камеру: им было там невыносимо тесно, душно и грязно. Одного из них пристав знал, так как игрывал в карты с его отцом: он вызвал этого студента и предложил перевести его в камеру вестового....
..... Духовенство господствующей церкви нигде и никогда не оставалось безучастным к приросту своей паствы: призванное блюсти интерес церкви, оно всегда и всюду смотрело на такой прирост, как на явление положительное, и не особенно допытывалось о причинах и внутренних побуждениях, справедливо рассуждая, что, каковы бы ни были эти побуждения, во втором поколении от них не останется ни следа, а останется только чистый прирост… Так рассуждала и по сей день рассуждает господствующая церковь всюду на Западе и на Востоке.
.....неспособность ощутить то важное, что невесомо. Говоря вообще, это – совершенно справедливый принцип: национальность сама по себе, а религия сама по себе. В дни свободы, когда мы еще мечтали о созыве «национального собрания», многие даже среди сионистов и националистов провозглашали, что «членом еврейской национальной общины является каждое лицо, признающее свою принадлежность к еврейской национальности, без различия вероисповедания». Но – нашим мечтам тогда рисовалась совершенно другая картина, чем то, что видим теперь. Нам рисовался большой праздник свободы, когда еврейский народ на радостях амнистировал бы старых дезертиров за старый грех, а впредь уже крещения могли бы происходить только по убеждению. Это было бы совсем, совсем другое дело. Перемена веры из внутреннего убеждения в превосходстве новой религии – это к чести человека, а не к стыду… Но когда эти сегодняшние молодые люди. только что ради голой выгоды с легкостью вальса увильнувшие от той круговой поруки, которой только и может нация держаться, милостиво предлагают и впредь числиться по нашему национальному списку – то уж это с их стороны любезность чрезмерная и излишняя. Нет уж, молодые люди, скатертью дорога, а нам в утешение останется умное слово Герцля: «мы теряем тех, в лице которых мы ничего не теряем».
«Выход из еврейской религии не обусловливает выхода из еврейской национальности»… Если эти молодые люди искренно так думают, то они горько обманываются. До сих пор уходившие из нашей религии уходили и из нашей национальности. И больше того: в Европе существует формула: «дед ассимилятор, отец крещен, сын антисемит». Это вполне естественно. У «отца» еще все-таки что-то теплое осталось в душе от воспоминаний детства, связанных с субботой, или хоть от слез матери в тот день, когда он пошел к священнику. Но уж у его сына не может быть ничего, кроме глухой досады на всех евреев за то. что его еще все-таки иногда поругивают Judenbubom'ом. Забыть о еврействе ему не дадут, любить еврейство он не может – остается одно: ненавидеть, и это одно с неизбежностью, в той или иной степени, повторится и в России. Еврейский народ не новичок в этом вопросе – он уже привык, глядя вдогонку уходя тему дезертиру, горестно думать о том, что, может быть, ровно через одно поколение новый камень с улицы ударится в его окошко. Кто знает, еще может быть, их дети некогда будут выселять из Киева наших детей. (В нашем 21 веке яркими примерами таких людей есть покойный ныне выхрест - Борис Абрамович Березовский, и, пока здравствующий, юдофоб и шовинист-русофил - "сын юриста" - клоун Жириновский, однако, приезжавший в Украину за реституцией семейной собственности -"свечного заводика" своего родного еврейского дедушки в Винницкой области!)
....Еврейству, впрочем, все равно, как и где акклиматизируются те, которые от него уходят. Но что не «все равно» это самый факт, что нам, сидящим в яме, назначена премия за отступничество, и что в этом растлевающем сознании вырастает наша молодежь. В конце концов, ничего мудреного, если в ее душе развивается такая готовность к дезертирству по первому востребованию жизни. Она с детства знает – и ей не дают ни на минуту забыть, – что все запретное станет дозволенным, если только согласишься, с ложью в душе, поклониться чужим алтарям.
Это сознание расшатывает характеры, ослабляет задерживающие центры, вытравляет нравственную брезгливость.
А что может наша молодежь противопоставить этому соблазну? Из современного еврейского воспитания выброшено все, что могло бы закрепить в ее душе положительные связи с еврейством. Чуда нет, если в результате остается голая, плешивая, пустая душа. Пусть это иным покажется жестокостью, но, мне думается, лучше было бы российскому еврейству остаться совсем взаперти, без выхода, чем иметь перед собою этот один выход, эту развращающую перспективу уплаты наличными за самое отвратительное из лицемерии. Одно время долго держался слух, будто этих молодых людей так и не примут в университет. Сознаюсь, я бы очень мало этим огорчился. И еще менее огорчился бы, если бы это стало правилом, распространяющимся на все области полноправия. Ибо личная судьба нескольких «юрких Заксов» интересует нас, как прошлогодний снег: но для народа нашего, для подрастающих детей наших не было ли бы здоровее, если бы во мраке нашего бытия перестали мерцать эти тридцать серебренников равноправия, покупаемые таким путем»...
А. Левенбук : " ... Для еврейского народа... религия – основа культуры и мировоззрения... Другого источника культуры кроме религии у евреев не существует. Дело в том, что еврейская религия – это не только религиозное мировоззрение, но и образ жизни. Вне религии еврейства вообще не существует. Нет религии – нет евреев. Наконец, что сохранило этот народ, который много раз должен был погибнуть?.."
Итак, для того, кто ощущает в себе причастность к народу Книги, обретение смысла жизни состоит в познании и признании этой Книги книг не абстратным, а конкретным своим жизненным нравственным законом.!!!
Например: почему убийство себе подобного есть смертный грех?
Идея библейского рассказа о Каине — моральный, а не метафорический характер зла, которое представляет собой извращение человеком данной ему Богом свободы выбора. Наказание Каина, превратившее его в одинокого скитальца, служит выражением библейского взгляда, что убийство является не только проступком индивида, но также и общественным злом и грехом перед Богом; семь раз подчеркиваемая в рассказе кровная связь Каина и Авеля, по всей видимости, выражает мысль, что убийство всегда есть братоубийство.
Фактически такая же проблема стоит перед Государством Израиля сегодня.
Чем продиктована заповедь «Не убий!»? Торой или «универсальной этикой»? Иначе говоря, кто установил, что убивать - плохо? Разум и логика? Но они подсказывают нам обычно рациональное решение. И часто выходит, что убить другого выгоднее, удобнее, безопаснее. С точки зрения логики, жизнь постороннего человека не представляет для нас никакой ценности. А если этот человек к тому же мешает достижению наших целей, то лучший выход - избавиться от него. Известно, что знаменитые убийцы и преступники часто были людьми высокого интеллекта и не лишены сантиментов - любили детей и животных, хорошо относились к своим семьям. Адольф Эйхман и другие нацистские убийцы поступали «разумно и рационально», посылая миллионы людей на мучительную смерть...
Разум редко побуждает человека к нравственному поведению. Практически разум почти всегда заставляет человека оправдывать («научно обосновывать», «рационализировать» и т. п.) самое аморальное поведение - от поддержки нацизма и коммунизма до мелкого мошенничества на работе и в быту. -Напротив, нравственность требует от человека постоянного совершенствования, как наука и искусство. Баал-Шем-Тов говорил: «Человек - это его разум». Разум нейтрален. Разум человека - это всего лишь инструмент, который может быть использован и во зло, и для доброго дела.
А может быть, убивать плохо потому, что кто-то из духовных руководителей решил так? Но кто из людей может обладать таким авторитетом, чтобы диктовать всем остальным, что хорошо, а что плохо? Кто имеет на это право? Самый умный, самый смелый, самый могущественный? Пусть даже самый справедливый. Рано или поздно этот человек умрет, и придут другие законодатели. И отношение к убийству будет меняться в каждом поколении. Нет, отношение к убийству как к отвратительному деянию может сформироваться только под влиянием вечного, абсолютного авторитета.
Допустим, мы считаем убийство злом, потому что так принято в нашем обществе или в нашей стране. Но в некоторых азиатских и африканских цивилизациях определенные формы убийства вполне узаконены. Например, у индусов и у многих других язычников было принято убивать жен умершего вождя, чтобы он мог «взять их с собой в загробную жизнь». А что говорить о таком не очень давно изжитом обычае, как людоедство!
Януш Корчак в повести «Король Матиуш I» так описывает сказочную страну людоедов: «Раз в году все негры собирались в столице, и из них выбирали тех, которые должны быть в течение этого года съедены королевским двором. Те, которых выбирали, очень радовались, а те, которых король браковал, были очень опечалены. Отобранные на съедение танцевали дикий танец радости, а неотобранные ходили на четвереньках (это был траурный танец) и тоже пели, но так грустно, как будто бы плакали».
Сказки сказками, но и среди настоящих людоедов быть съеденным считалось если и не радостью, то, по крайней мере, совсем не преступлением. А древние спартанцы полагали вполне рациональным сбрасывать со скалы слабых и больных младенцев, а также состарившихся родителей.
Конечно, нам это кажется дикостью. Но, с другой стороны, какое мы имеем право навязывать другому народу свои представления? Только потому, что мы живем в больших красивых домах, носим кожаные ботинки и умеем чистить зубы? Это еще не повод, чтобы быть примером нравственности. Очень чистоплотные, аккуратно одетые немецкие офицеры развлекались в своем клубе среди ковров и картин, беседуя о философии и литературе под музыку Вагнера, и по абажурами из человеческой кожи, а батареи отопления в этом клубе нагревались водой, проходившей через топки крематория, где сжигали евреев. Таким образом, немцы получали двойное удовольствие. Есть ли связь между культурой и добром?
Вспомним также, что просвещенное западное общество довольно равнодушно отнеслось к попытке Гитлера уничтожить всех евреев Европы. Ни одна из стран, которым нацистская Германия не угрожала непосредственно, не объявила ей войну. Да и после разгрома нацизма только девятнадцать государств откликнулись на призыв союзников созвать международный трибунал и наказать преступников. Да разве они считались бы преступниками, если бы Германия не проиграла войну?Мир молчал, когда Гитлер обратился к своему народу: «Немцы! Я призываю вас избавиться от химеры, именуемой совестью!». Миллионы людей избавились от этой химеры совершенно безболезненно - ведь то, что прежде называлось убийством, теперь считалось подвигом во имя Родины.
В 1848 году Маркс назвал свою теорию «единственно правильной». История повернулась так, что миллионы людей убивали и были убиты во имя этой «единственно правильной» теории. А потом выяснилось, что пророк «научного коммунизма» немного ошибся...
Писатели-экзистенциалисты высказали очень популярную в современном мире мысль о том, что у каждого человека своя правда, которую он не может навязывать другим. Еще Бертран Рассел глубокомысленно заметил: «Я не в состояния поверить, что жестокость плоха только потому, что она мне не нравится». Французский писатель Альбер Камю изобразил «счастливого героя». Им оказался Сизиф из языческой легенды, который обречен вечно вкатывать на гору тяжелый камень, но у вершины камень неизменно скатывается обратно. Разве это счастье? А почему бы и нет? Ведь каждый может быть прав и счастлив по-своему, нет никаких критериев правды и счастья.
Раби Нахман из Брацлава говорил, что человек находится там, где находится его мысль. Когда человек постигает Б-га, он все больше приближается к Нему и действительно находится с Ним.
Даже те, кто не считает, что убивать хорошо, часто готовы оправдать убийство, если оно совершено с какой-то «благородной» целью.
Иудаизм же учит, что человеческая жизнь - высшая ценность.
Таким образом, как по философским, так и по практическим соображениям человечество не может само себе устанавливать нравственные принципы. Тем более, что история людей - это прежде всего история войн и страданий. Веками человеческий ум изобретал различные теории, оправдывающие насилие, грех, угнетение ближнего. В наше время не требуется даже этого. Для миллионов людей высшим счастьем является возможность безнаказанно выполнять все свои плотские желания.
Может быть, запрет убивать - это закон природы? Но большинство животных существует исключительно за счет убийства своих невинных собратьев. Даже растения вытесняют друг друга с плодородной почвы. В природе царит совсем другой закон: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». Тот, кто хочет найти подтверждение универсальной этике с ее законом «Не убий!», должен допустить существование вечного, абсолютного, вневременного авторитета, Судьи, стоящего над людьми.
Другой вопрос, который задают сомневающиеся: если Всевышний милосерден, то почему в мире столько страданий? По сути, это и есть ответ на первый вопрос: нужны ли заповеди, если человек «хорош» от природы? Человек устроен так, что в нем уживаются и склонность к добру и склонность ко злу. И только от самого человека (или, что очень важно, от воспитания, которое он получил) зависит, что пересилит. Это - драгоценный дар, который потомки Адама, единственные из всех живых существ, получили от Всевышнего, - свобода выбора своего пути.
Но ведь мы говорили, что душа - Б-жественного происхождения и всегда стремится к добру и свету! Откуда же взятась склонность ко злу? Мы должны вспомнить, что сфера действия человека - это физический мир, та часть Вселенной, в которой присутствие Б-га скрыто в максимальной степени. Человеческое тело - это, по сути, тело животного. Наши мудрецы учат, что в человеке природа ангела соединена с природой зверя. Ангел всгда идеален, он не способен падать и подниматься. Человек может упасть низко, но и подняться очень высоко.
Эти противоречия осложняют нашу жизнь, но они неотделимы от самого понятия свободы выбора. Для того, чтобы человек мог сознательно выбрать добро, ему дана возможность выбирать зло. Иначе выбор добра нельзя было бы поставить ему в заслугу.
Но не может ли в таком случае склонность ко злу (йецер гара), полученная от Самого Творца, служить оправданием неблаговидных поступков? Мол, йецер гара победил, а человек слаб... Всевышний дал человеку свободу выбора не для того, чтобы погубить его, а чтобы испытать. Поэтому у каждого человека есть силы противостоять дурным побуждениям. Надо только их мобилизовать. Этой задаче и служат заповеди.
Что же такое заповеди, данные нам Всевышним? Это универсальная система правил, выполняя которые мы одновременно: 1) управляем природой и охраняем ее;
2) освящаем свою душу и тело;
3) служим нашему Творцу;
4) сохраняемся как народ.
Мы уже отмечали, что нам неведомы тайны мироздания и нужно следовать законам Торы, чтобы ничего не повредить в этом мире. Более того, нарушая заданный порядок, мы подрываем основы Творения. Любое слово и поступок оставляют след не только в этом мире, но и в мире Высшем. Так дым из заводской трубы растворяется в небе, на первый взгляд, без следа, но спустя недолгое время на землю проливается ядовитый дождь.
До того, как Б-г создал небо и землю, повсюду царил хаос. Мидраш говорит, что, сотворив мир, Всевышний воскликнул: «Только бы он устоял!». Соблюдая заповеди, евреи поддерживают порядок во Вселенной, спасая ее от хаоса. Нет поколения, в котором бы не было таких праведников, как Аврагам, Ицхак и Яаков, иначе мир бы не устоял. И потому говорят, что мир держится на праведниках, на тех, кто следует Торе. Грешники же, наоборот, его разрушают.
Так вот, все, что говорилось в первой части нашего послания, относится к самосознанию социальной общности, которая называет себя Народом (точнее, - народом Книги).
2. Как победить беса уныния?
Во второй части откроем секретный рецепт - как победить беса уныния на уровне индивидуального самосознания мыслящего, а значит, - духовно свободного человека.
Секрет прост, как все в этом мире, и так же трудно доступен для невежд и профанов, как способ бросить пить для алкоголиков, или "сидящих на игле", наркоманов.
Завесу над тайной приоткрывает Виктор Вольский, который статью "Бес уныния", завершает аксиомой: "...единственный способ наполнить свою жизнь смыслом заключается в том, чтобы упорно двигаться к заветной цели, черпая удовлетворение в сознании ее неотвратимого приближения, и умереть, так ее и не достигнув. Эта мысль четко выражена в эпиграмме на Петрарку: “Когда б Лауре быть женой поэта, не стал бы он всю жизнь писать сонеты”. Или более афористично: “Движение – все, цель – ничто”, как утверждал заклятый враг Ленина, немецкий правый социал - демократ Эдуард Бернштейн. Человеку, который следует этому завету, чувство скуки незнакомо, бесу уныния его никак не попутать."
"О СМЫСЛЕ РАБСКОЙ ЖИЗНИ В УКРАИНЕ )
Когда
у тебя в роду столько бабушек и дедушек
- евреев, то можно и забыть о
своем происхождении, уверовать в принадлежность к титульной нации и (или) к христианской вере, но исторический
опыт учит, что обязательно настанет
время, когда об этом тебе напомнят
другие. Можно вспомнить, как в Испании
евреев сжигали по одному подозрению,
что крещение ими принято неискренне, и
как уже в ХХ веке в Германии тщательно
исследовали родословную человека, чтобы
обнаружить его еврейские корни.
И
когда говорят, что в цивилизованном мире
уже нет никакого антисемитизма и погромы
немыслимы, то следует посмотреть
ретроспективно в историю, начиная с
первого разрушения Храма и угона евреев в рабство вавилонское, затем - второе разрушение Храма и угон евреев в рабство римское (для начала они построили там Колизей!, несколько позже создали каткомбную религиозную общину рабов христиан которая еще позже стала господствующей государственной религией Второго Рима).... и - вплоть до Холокоста.
Но гонения и геноцид евреев, которые не отказались от своей свободы и веры, происходил и происходит перманентно, перемещаясь вместе с евреями по империям и странам Западной цивилизации и Восточной деспотии.
Но гонения и геноцид евреев, которые не отказались от своей свободы и веры, происходил и происходит перманентно, перемещаясь вместе с евреями по империям и странам Западной цивилизации и Восточной деспотии.
В
перерывах между гонениями все империи
прошлого и настоящего имели периоды
бурного расцвета еврейской диаспоры и
еще более мощного расцвета самой империи, управление экономикой и финансами
которой власти благоразумно доверяли
весьма сведущим в этом евреям.
Но после периодов расцвета неминуемо наступал крах - катастрофа и ....- печи освенцимов.... И если в течение трех тысяч лет развитие цивилизации сопровождалось еврейскими погромами, с чего это вдруг теперь, в 21 веке от р.х., они прекратятся?
Но после периодов расцвета неминуемо наступал крах - катастрофа и ....- печи освенцимов.... И если в течение трех тысяч лет развитие цивилизации сопровождалось еврейскими погромами, с чего это вдруг теперь, в 21 веке от р.х., они прекратятся?
Но
это внешняя, видимая сторона глобального
процесса развития человеческих сообществ
(народов) от состояния полудикого -
варварского - языческого к состоянию
цивилизованному -образованному —
нравственному (моральному), стремящемуся к подобию своему Творцу....
А
внутренней - духовной стороной этого
процесса есть переход человеческих
сообществ из состояния раболепия к
свободе духа.
Аксиома №1: Самая большая
роскошь на свете - быть свободным
человеком.
Пока
что только один народ на Земле добыл
для себя Свободу - совершил (и в каждом поколении совершает и сейчас) Исход из
рабского состояния.
Аксиома №2: народ
Книги озабочен главным в этой жизни:
как правильно прожить жизнь, и очень
рано (исторически) понял, что осмысленно
можно существовать лишь в присутствии
единого Б-га — под недреманным и
вездесущим оком божим.
Континиум
еврейской мысли – этический, мудрецов
никогда не интересовали законы природы
сами по себе.
Острие их мысли всегда нацелено на нравственный закон внутри нас, а не в звездное небо над нами.
Аксиома №3 (раскрытию содержания которой мы и посвятили данное эссе)
Мы не хотим изобретать велосипед, а просто процитируем людей, авторитетных в еврейском народе и в мировой цивилизации, чьи суждения, поступки, да и вся жизнь проверены на предмет их праведности и подтверждены практикой .
Так, Зеев Жаботинский писал:
"...Но мы теперь умные, и предрассудки давно ликвидированы.
Предрассудки до того начисто ликвидированы, что душа человека превращена в такое идеально гладкое, зеркально лысое пустое место, что сплошь и рядом чувствуешь себя беспомощным и безответным пред этой абсолютною плетью, где не осталось ничего со вчерашнего дня – ни одного раз навсегда вбитого гвоздя, ни одной глубоко вросшей былинки, ни традиций, ни аксиом, ни простой брезгливости, даже ничего похожего на доску с надписью: «здесь воспрещается». И когда вы пытаетесь напомнить, что все-таки должно же быть на свете нечто воспрещенное, нечто такое, от чего сама собой отдергивается рука, вас огорошивают вопросом: А почему нельзя?
.....Конечно, для себя, для своей души, каждый из нас хорошо знает, «почему нельзя». Когда мы себя об этом спрашиваем, то оглядываемся назад, и нашему духовному взору открывается картина, которая лучше всякого ответа.
Перед нами расстилается необозримая равнина двухтысячелетнего мученичества; и на этой равнине, в любой стране, в любую эпоху, видим мы одно и то же зрелище: кучка бедных, бородатых, горбоносых людей сгрудилась в кружок под ударами, что сыплются отовсюду, и цепко держится нервными руками за какую-то святыню. Эта двадцативековая самооборона, молчаливая, непрерывная, обыденная, есть величайший из национальных подвигов мира, пред которым ничтожны даже греко-персидские войны, даже история Четырех Лесных Кантонов, даже восстановление Италии. Сами враги наши снимают шапку пред величием этого грандиозного упорства. В конце концов, люди забыли все наши заслуги, забыли, кто им дал единого Б-га и идею социальной правды; нас они считают изолгавшимся племенем, в душе которого ничего не осталось, кроме коллекции уловок и уверток, наподобие связки отмычек у вора: и если перед чем-нибудь еще преклоняется даже злейший из клеветников, если в чем-нибудь еще видит, не может не видеть символ и последний остаток великой, исполинской нравственной мощи, – это только в уцелевшей, ни на миг доселе не дрогнувшей способности страдать без конца за некое древнее знамя. В этом упорстве наша высокая аристократичность, наш царский титул, наше единственное право смотреть сверху вниз. И теперь, над могилами несметного ряда мученических поколений разорвать этот круг, распустить самооборону, выдать старое знамя старьевщикам? Что же нам останется? Как это мыслимо? Как это возможно?! – Так ощущаем мы, еще не ликвидировавшие предрассудков. Но ведь это ощущение, а не доказательство.
Не знаю, как другие, которые умнее меня, но я должен сознаться, что не все могу доказать. В 1907 г. пришел ко мне (было это в Одессе) один юноша, когда-то мой протеже, и изложил мне обычный в те дни план устройства личной жизни: он напишет банкиру такому-то письмо с требованием дать столько-то тысяч, а если не даст, то его подстрелят. Я возмутился, заволновался, стал его отговаривать, а он меня срезал вопросом:
–А почему нельзя? Докажите! И со своей стороны изложил мне свои аргументы. Он голодает, мать голодает… А банкир богат. И так далее – эту аргументацию все мы слышали, и у всех она жива еще в памяти. И сколько мы с ним ни спорили, верх оставался за ним, потому что по логике он был логичен, – а все-таки есть вещи, которые не доказываются.
Другие молодые люди пошли дальше. Они увидели, всмотревшись поглубже, что если «можно» экспроприировать у банкира, то «почему нельзя» у лавочницы предместья? Богатство – понятие относительное и гибкое. Богат для меня тот, кто в данную минуту богаче меня: если у лавочницы в кассе лежит 80 копеек выручки, а я голоден, она для меня богачка, и я имею полное право… А потом другие пошли еще дальше. Почему я для этого непременно должен быть голоден в грубом смысле слова, физически голоден? А если желудок мой полон, но душа голодна, если мне тоже хочется прифрантиться, сходить в театр. покататься с барышнями, то почему я должен страдать, за что должна увядать без блеска и радости моя молодость, когда один удачный налет может распахнуть предо мною всю полноту жизни?
И опять приходилось разводить руками и молчать, не находя ответа. Потому что неприменима таблица умножения в социальных отношениях. Те молодые люди. что в памятную эпоху налетов срамили и топтали наше народное доброе имя, что хуже черной сотни с ее резинами терзали и разоряли нашу нищую массу, были, по большей части, ловкие диалектики и по таблице умножения очень искусно доказывали свою высшую правоту. Но в то же время нестерпимый чад гнусной, неслыханной деморализации разливался от них вокруг, и было ясно, что, наперекор всякой диалектике, все-таки есть вещи недозволенные, и должна быть в человеке внутренняя брезгливость, которая без слов, непосредственно подсказывала бы ему, «почему нельзя». Этическое познается не рассуждениями, а ощупью, и в ком этого таланта ощупи нет – тот калека.
Бывают, конечно, калеки разной степени. Из примеров, которые приведены только что, не следует заключать, что я ставлю дезертиров на одну доску с кем-либо из перечисленных героев. Понятно, нет. Но, с другой стороны, я не награжден от Б-га и той снисходительностью, которая считает переход в чужую веру ради голой выгоды за нечто невинное. Думаю, что этот акт ясно и непреложно говорит о нравственной глухоте субъекта. И в особенности тогда, когда он совершается в наших здешних условиях, над поверженным и израненным телом затравленного, окруженного повсюду врагами и беззащитного российского еврейства.
В эпоху студенческих волнений был однажды такой случай. Десять студентов посадили в одну небольшую камеру: им было там невыносимо тесно, душно и грязно. Одного из них пристав знал, так как игрывал в карты с его отцом: он вызвал этого студента и предложил перевести его в камеру вестового....
..... Духовенство господствующей церкви нигде и никогда не оставалось безучастным к приросту своей паствы: призванное блюсти интерес церкви, оно всегда и всюду смотрело на такой прирост, как на явление положительное, и не особенно допытывалось о причинах и внутренних побуждениях, справедливо рассуждая, что, каковы бы ни были эти побуждения, во втором поколении от них не останется ни следа, а останется только чистый прирост… Так рассуждала и по сей день рассуждает господствующая церковь всюду на Западе и на Востоке.
.....неспособность ощутить то важное, что невесомо. Говоря вообще, это – совершенно справедливый принцип: национальность сама по себе, а религия сама по себе. В дни свободы, когда мы еще мечтали о созыве «национального собрания», многие даже среди сионистов и националистов провозглашали, что «членом еврейской национальной общины является каждое лицо, признающее свою принадлежность к еврейской национальности, без различия вероисповедания». Но – нашим мечтам тогда рисовалась совершенно другая картина, чем то, что видим теперь. Нам рисовался большой праздник свободы, когда еврейский народ на радостях амнистировал бы старых дезертиров за старый грех, а впредь уже крещения могли бы происходить только по убеждению. Это было бы совсем, совсем другое дело. Перемена веры из внутреннего убеждения в превосходстве новой религии – это к чести человека, а не к стыду… Но когда эти сегодняшние молодые люди. только что ради голой выгоды с легкостью вальса увильнувшие от той круговой поруки, которой только и может нация держаться, милостиво предлагают и впредь числиться по нашему национальному списку – то уж это с их стороны любезность чрезмерная и излишняя. Нет уж, молодые люди, скатертью дорога, а нам в утешение останется умное слово Герцля: «мы теряем тех, в лице которых мы ничего не теряем».
«Выход из еврейской религии не обусловливает выхода из еврейской национальности»… Если эти молодые люди искренно так думают, то они горько обманываются. До сих пор уходившие из нашей религии уходили и из нашей национальности. И больше того: в Европе существует формула: «дед ассимилятор, отец крещен, сын антисемит». Это вполне естественно. У «отца» еще все-таки что-то теплое осталось в душе от воспоминаний детства, связанных с субботой, или хоть от слез матери в тот день, когда он пошел к священнику. Но уж у его сына не может быть ничего, кроме глухой досады на всех евреев за то. что его еще все-таки иногда поругивают Judenbubom'ом. Забыть о еврействе ему не дадут, любить еврейство он не может – остается одно: ненавидеть, и это одно с неизбежностью, в той или иной степени, повторится и в России. Еврейский народ не новичок в этом вопросе – он уже привык, глядя вдогонку уходя тему дезертиру, горестно думать о том, что, может быть, ровно через одно поколение новый камень с улицы ударится в его окошко. Кто знает, еще может быть, их дети некогда будут выселять из Киева наших детей. (В нашем 21 веке яркими примерами таких людей есть покойный ныне выхрест - Борис Абрамович Березовский, и, пока здравствующий, юдофоб и шовинист-русофил - "сын юриста" - клоун Жириновский, однако, приезжавший в Украину за реституцией семейной собственности -"свечного заводика" своего родного еврейского дедушки в Винницкой области!)
....Еврейству, впрочем, все равно, как и где акклиматизируются те, которые от него уходят. Но что не «все равно» это самый факт, что нам, сидящим в яме, назначена премия за отступничество, и что в этом растлевающем сознании вырастает наша молодежь. В конце концов, ничего мудреного, если в ее душе развивается такая готовность к дезертирству по первому востребованию жизни. Она с детства знает – и ей не дают ни на минуту забыть, – что все запретное станет дозволенным, если только согласишься, с ложью в душе, поклониться чужим алтарям.
Это сознание расшатывает характеры, ослабляет задерживающие центры, вытравляет нравственную брезгливость.
А что может наша молодежь противопоставить этому соблазну? Из современного еврейского воспитания выброшено все, что могло бы закрепить в ее душе положительные связи с еврейством. Чуда нет, если в результате остается голая, плешивая, пустая душа. Пусть это иным покажется жестокостью, но, мне думается, лучше было бы российскому еврейству остаться совсем взаперти, без выхода, чем иметь перед собою этот один выход, эту развращающую перспективу уплаты наличными за самое отвратительное из лицемерии. Одно время долго держался слух, будто этих молодых людей так и не примут в университет. Сознаюсь, я бы очень мало этим огорчился. И еще менее огорчился бы, если бы это стало правилом, распространяющимся на все области полноправия. Ибо личная судьба нескольких «юрких Заксов» интересует нас, как прошлогодний снег: но для народа нашего, для подрастающих детей наших не было ли бы здоровее, если бы во мраке нашего бытия перестали мерцать эти тридцать серебренников равноправия, покупаемые таким путем»...
1910
г.
А
теперь посмотрим, что думают об этом
через 100 лет,- двух мировых войн и Голокоста
- в ХХI веке «русские» евреи:А. Левенбук : " ... Для еврейского народа... религия – основа культуры и мировоззрения... Другого источника культуры кроме религии у евреев не существует. Дело в том, что еврейская религия – это не только религиозное мировоззрение, но и образ жизни. Вне религии еврейства вообще не существует. Нет религии – нет евреев. Наконец, что сохранило этот народ, который много раз должен был погибнуть?.."
Итак, для того, кто ощущает в себе причастность к народу Книги, обретение смысла жизни состоит в познании и признании этой Книги книг не абстратным, а конкретным своим жизненным нравственным законом.!!!
Например: почему убийство себе подобного есть смертный грех?
Идея библейского рассказа о Каине — моральный, а не метафорический характер зла, которое представляет собой извращение человеком данной ему Богом свободы выбора. Наказание Каина, превратившее его в одинокого скитальца, служит выражением библейского взгляда, что убийство является не только проступком индивида, но также и общественным злом и грехом перед Богом; семь раз подчеркиваемая в рассказе кровная связь Каина и Авеля, по всей видимости, выражает мысль, что убийство всегда есть братоубийство.
Или
же такой пример: почему для человека
лучше умереть за свой народ, чем спастись,
покинув свой народ беде?
В
определенной мере в Мордехае можно
видеть прообраз придворного
еврея позднейших
времен. Он верно служит царю, спасает
его от заговорщиков, борется с личным
врагом, но в то же время не забывает о
помощи своему народу и выручает его в
беде.
«И
сказал Мордехай в ответ Эстер: не полагай
в душе своей, что спасешься в доме царском
одна из всех Иудеев. (4:14) Ибо если ты
промолчишь в такое время, (то) спасение
и избавление придут к Иудеям из иного
места, а ты и дом отца твоего погибнете;
и кто знает, не для такой ли поры и
достигла ты (силы) (достоинства) царского»
(4:14-15)
Читая
Книгу книг помни, что духовная, этическая
история не похожи на физическую.
Библейская летопись - хроника именно
этих мутаций, а не внешних физических
и формальных изменений.
Можно
сказать и так: Библия посвящена созданию
еврейского народа - Израиля, и опровергает
все правила механической эволюции!!!
Вот
что пишут современные каббалисты:
Для
древних Бог был не абстрактной силой,
принципом, или процессом, но - ОТЦОМ,
ДРУГОМ, ЦАРЕМ.
Тора
была адресована Всему народу, а не только
интеллектуалам, а народ не ведал и ныне
не ведает никакими философскими и
теологичскими теориями. Тора пользуется
обычным языком и ей чужды поздние
заключения, которые "ученые мужи"
извлекают из её слов. Например, выражение
"Бог сказал Аврааму" не нуждается
ни в каких пояснениях! Это естественно,
и само собой разумеюшаяся Аксиома.
Древний
Автор (в частности, - Моше рабейну)
сформулировал свое учение так, что оно
обращено одновременно к самым простодушным
и к самым искушенным в своем поколении,
и понимается тогда и сейчас каждым в
зависимости от его уровня развития и
просвещения.
Например,
"Путешествия Гулливера" читаются
детьми как наивная сказка, но никого
не заставляет исключать глубокого и
злободневного серьезного замысла автора
этого политического памфлета. Страдает
не репутация библейского Автора, а наше
понимание библейского текста, когда
по нашему уровню и произволу мы уделяем
Пророку Моисею меньше чуткости, чем
жалуем Джонатану Сфифту.
Т.о.,
проблема божего антропоморфизма, - это
не проблема Библиии, а проблема
современного, зомбированного якобы
научным мировоззрением, читателя.
Но
независимо от всего выше обозначенного,
в Книге Берешит изложены три идеи,
которые и тогда и сейчас воспринимаются
как само собой разумеющиеся:
-
о том, что Созидающая Сила (Бог, Природа,
Демиург....) наделяет свое творение
целью, отсюда следует, что понимать Бога
- значит понимать свой собственный
потенциал;
-
о том, что Г-сподь - Законодатель утверждат
принципы правосудия и справедливости,
которыми обязаны регулироваться
человеческие отношения;
-
о том, что Бог - избавитель наделят бытие
конечной целью и позволяет
человеку найти смысл в своей жизни.
К
этому добавляется сквозной - через всю
Библию мотив: создание по имени "человек"
сотворено по подобию Божию. Это подобие
описывает нравственный потенциал
человека. Его природа коренным образом
отлична о природы Бога. Но человеку дана
способность в своих поступках приближаться
к деяниям Бога, проявляя Его любовь, Его
милосердие, Его справедливость.
Человек
становится воистину человечным, когда
старается поступать по-божески. Наше
богоподобие имеет самый важный аспект:
оно подчеркивает изначальную святость,
косвенно - личное достоинство всех
людей, без каких-либо различий!
У
национального организма могут быть два
уровня ощущения единства. Базовое
чувство, без которого вообще нет народа
– это чувство общей судьбы, общей участи,
устойчивое в поколениях. Но это лишь
низший уровень национального единства.
Его более высокий уровень – это чувство
единства миссии. Лишь народы, имеющие
такое чувство, становятся сильными и
активными, образуют государства, влияют
не только на собственную судьбу, но и
на окружающий мир. В формализации этой
миссии и состоит социальная функция
религии: дать осознание идеалов, целей
и стратегии национального развития.
Именно это в древности объединило
еврейский народ и стало главной задачей
Храма как общего религиозного центра
для разных колен.Фактически такая же проблема стоит перед Государством Израиля сегодня.
Чем продиктована заповедь «Не убий!»? Торой или «универсальной этикой»? Иначе говоря, кто установил, что убивать - плохо? Разум и логика? Но они подсказывают нам обычно рациональное решение. И часто выходит, что убить другого выгоднее, удобнее, безопаснее. С точки зрения логики, жизнь постороннего человека не представляет для нас никакой ценности. А если этот человек к тому же мешает достижению наших целей, то лучший выход - избавиться от него. Известно, что знаменитые убийцы и преступники часто были людьми высокого интеллекта и не лишены сантиментов - любили детей и животных, хорошо относились к своим семьям. Адольф Эйхман и другие нацистские убийцы поступали «разумно и рационально», посылая миллионы людей на мучительную смерть...
Разум редко побуждает человека к нравственному поведению. Практически разум почти всегда заставляет человека оправдывать («научно обосновывать», «рационализировать» и т. п.) самое аморальное поведение - от поддержки нацизма и коммунизма до мелкого мошенничества на работе и в быту. -Напротив, нравственность требует от человека постоянного совершенствования, как наука и искусство. Баал-Шем-Тов говорил: «Человек - это его разум». Разум нейтрален. Разум человека - это всего лишь инструмент, который может быть использован и во зло, и для доброго дела.
А может быть, убивать плохо потому, что кто-то из духовных руководителей решил так? Но кто из людей может обладать таким авторитетом, чтобы диктовать всем остальным, что хорошо, а что плохо? Кто имеет на это право? Самый умный, самый смелый, самый могущественный? Пусть даже самый справедливый. Рано или поздно этот человек умрет, и придут другие законодатели. И отношение к убийству будет меняться в каждом поколении. Нет, отношение к убийству как к отвратительному деянию может сформироваться только под влиянием вечного, абсолютного авторитета.
Допустим, мы считаем убийство злом, потому что так принято в нашем обществе или в нашей стране. Но в некоторых азиатских и африканских цивилизациях определенные формы убийства вполне узаконены. Например, у индусов и у многих других язычников было принято убивать жен умершего вождя, чтобы он мог «взять их с собой в загробную жизнь». А что говорить о таком не очень давно изжитом обычае, как людоедство!
Януш Корчак в повести «Король Матиуш I» так описывает сказочную страну людоедов: «Раз в году все негры собирались в столице, и из них выбирали тех, которые должны быть в течение этого года съедены королевским двором. Те, которых выбирали, очень радовались, а те, которых король браковал, были очень опечалены. Отобранные на съедение танцевали дикий танец радости, а неотобранные ходили на четвереньках (это был траурный танец) и тоже пели, но так грустно, как будто бы плакали».
Сказки сказками, но и среди настоящих людоедов быть съеденным считалось если и не радостью, то, по крайней мере, совсем не преступлением. А древние спартанцы полагали вполне рациональным сбрасывать со скалы слабых и больных младенцев, а также состарившихся родителей.
Конечно, нам это кажется дикостью. Но, с другой стороны, какое мы имеем право навязывать другому народу свои представления? Только потому, что мы живем в больших красивых домах, носим кожаные ботинки и умеем чистить зубы? Это еще не повод, чтобы быть примером нравственности. Очень чистоплотные, аккуратно одетые немецкие офицеры развлекались в своем клубе среди ковров и картин, беседуя о философии и литературе под музыку Вагнера, и по абажурами из человеческой кожи, а батареи отопления в этом клубе нагревались водой, проходившей через топки крематория, где сжигали евреев. Таким образом, немцы получали двойное удовольствие. Есть ли связь между культурой и добром?
Вспомним также, что просвещенное западное общество довольно равнодушно отнеслось к попытке Гитлера уничтожить всех евреев Европы. Ни одна из стран, которым нацистская Германия не угрожала непосредственно, не объявила ей войну. Да и после разгрома нацизма только девятнадцать государств откликнулись на призыв союзников созвать международный трибунал и наказать преступников. Да разве они считались бы преступниками, если бы Германия не проиграла войну?Мир молчал, когда Гитлер обратился к своему народу: «Немцы! Я призываю вас избавиться от химеры, именуемой совестью!». Миллионы людей избавились от этой химеры совершенно безболезненно - ведь то, что прежде называлось убийством, теперь считалось подвигом во имя Родины.
В 1848 году Маркс назвал свою теорию «единственно правильной». История повернулась так, что миллионы людей убивали и были убиты во имя этой «единственно правильной» теории. А потом выяснилось, что пророк «научного коммунизма» немного ошибся...
Писатели-экзистенциалисты высказали очень популярную в современном мире мысль о том, что у каждого человека своя правда, которую он не может навязывать другим. Еще Бертран Рассел глубокомысленно заметил: «Я не в состояния поверить, что жестокость плоха только потому, что она мне не нравится». Французский писатель Альбер Камю изобразил «счастливого героя». Им оказался Сизиф из языческой легенды, который обречен вечно вкатывать на гору тяжелый камень, но у вершины камень неизменно скатывается обратно. Разве это счастье? А почему бы и нет? Ведь каждый может быть прав и счастлив по-своему, нет никаких критериев правды и счастья.
Раби Нахман из Брацлава говорил, что человек находится там, где находится его мысль. Когда человек постигает Б-га, он все больше приближается к Нему и действительно находится с Ним.
Даже те, кто не считает, что убивать хорошо, часто готовы оправдать убийство, если оно совершено с какой-то «благородной» целью.
Иудаизм же учит, что человеческая жизнь - высшая ценность.
Таким образом, как по философским, так и по практическим соображениям человечество не может само себе устанавливать нравственные принципы. Тем более, что история людей - это прежде всего история войн и страданий. Веками человеческий ум изобретал различные теории, оправдывающие насилие, грех, угнетение ближнего. В наше время не требуется даже этого. Для миллионов людей высшим счастьем является возможность безнаказанно выполнять все свои плотские желания.
Может быть, запрет убивать - это закон природы? Но большинство животных существует исключительно за счет убийства своих невинных собратьев. Даже растения вытесняют друг друга с плодородной почвы. В природе царит совсем другой закон: «Ты виноват уж тем, что хочется мне кушать». Тот, кто хочет найти подтверждение универсальной этике с ее законом «Не убий!», должен допустить существование вечного, абсолютного, вневременного авторитета, Судьи, стоящего над людьми.
Другой вопрос, который задают сомневающиеся: если Всевышний милосерден, то почему в мире столько страданий? По сути, это и есть ответ на первый вопрос: нужны ли заповеди, если человек «хорош» от природы? Человек устроен так, что в нем уживаются и склонность к добру и склонность ко злу. И только от самого человека (или, что очень важно, от воспитания, которое он получил) зависит, что пересилит. Это - драгоценный дар, который потомки Адама, единственные из всех живых существ, получили от Всевышнего, - свобода выбора своего пути.
Но ведь мы говорили, что душа - Б-жественного происхождения и всегда стремится к добру и свету! Откуда же взятась склонность ко злу? Мы должны вспомнить, что сфера действия человека - это физический мир, та часть Вселенной, в которой присутствие Б-га скрыто в максимальной степени. Человеческое тело - это, по сути, тело животного. Наши мудрецы учат, что в человеке природа ангела соединена с природой зверя. Ангел всгда идеален, он не способен падать и подниматься. Человек может упасть низко, но и подняться очень высоко.
Эти противоречия осложняют нашу жизнь, но они неотделимы от самого понятия свободы выбора. Для того, чтобы человек мог сознательно выбрать добро, ему дана возможность выбирать зло. Иначе выбор добра нельзя было бы поставить ему в заслугу.
Но не может ли в таком случае склонность ко злу (йецер гара), полученная от Самого Творца, служить оправданием неблаговидных поступков? Мол, йецер гара победил, а человек слаб... Всевышний дал человеку свободу выбора не для того, чтобы погубить его, а чтобы испытать. Поэтому у каждого человека есть силы противостоять дурным побуждениям. Надо только их мобилизовать. Этой задаче и служат заповеди.
Что же такое заповеди, данные нам Всевышним? Это универсальная система правил, выполняя которые мы одновременно: 1) управляем природой и охраняем ее;
2) освящаем свою душу и тело;
3) служим нашему Творцу;
4) сохраняемся как народ.
Мы уже отмечали, что нам неведомы тайны мироздания и нужно следовать законам Торы, чтобы ничего не повредить в этом мире. Более того, нарушая заданный порядок, мы подрываем основы Творения. Любое слово и поступок оставляют след не только в этом мире, но и в мире Высшем. Так дым из заводской трубы растворяется в небе, на первый взгляд, без следа, но спустя недолгое время на землю проливается ядовитый дождь.
До того, как Б-г создал небо и землю, повсюду царил хаос. Мидраш говорит, что, сотворив мир, Всевышний воскликнул: «Только бы он устоял!». Соблюдая заповеди, евреи поддерживают порядок во Вселенной, спасая ее от хаоса. Нет поколения, в котором бы не было таких праведников, как Аврагам, Ицхак и Яаков, иначе мир бы не устоял. И потому говорят, что мир держится на праведниках, на тех, кто следует Торе. Грешники же, наоборот, его разрушают.
Так вот, все, что говорилось в первой части нашего послания, относится к самосознанию социальной общности, которая называет себя Народом (точнее, - народом Книги).
2. Как победить беса уныния?
Во второй части откроем секретный рецепт - как победить беса уныния на уровне индивидуального самосознания мыслящего, а значит, - духовно свободного человека.
Секрет прост, как все в этом мире, и так же трудно доступен для невежд и профанов, как способ бросить пить для алкоголиков, или "сидящих на игле", наркоманов.
Завесу над тайной приоткрывает Виктор Вольский, который статью "Бес уныния", завершает аксиомой: "...единственный способ наполнить свою жизнь смыслом заключается в том, чтобы упорно двигаться к заветной цели, черпая удовлетворение в сознании ее неотвратимого приближения, и умереть, так ее и не достигнув. Эта мысль четко выражена в эпиграмме на Петрарку: “Когда б Лауре быть женой поэта, не стал бы он всю жизнь писать сонеты”. Или более афористично: “Движение – все, цель – ничто”, как утверждал заклятый враг Ленина, немецкий правый социал - демократ Эдуард Бернштейн. Человеку, который следует этому завету, чувство скуки незнакомо, бесу уныния его никак не попутать."
Комментариев нет:
Отправить комментарий