Вся агентурная рать

http://newtimes.ru/articles/print/6773/

В Болгарии рассекречены архивы политической полиции

           Хотя более менее полную правду можно найти в архивах КГБ, детищем которого была болгарская госбезопасность. А эти архивы — все еще тайна, которая, судя по политическому раскладу в России, откроется, но не скоро. 

           Украина тоже - на очереди. И пусть никто не сомневается, что  люстрация в Украине состоится,- так же неминуемо, как очередной восход солнца! 

                                                       АМЕН!!!

В Болгарии рассекречен большой массив архивов политической полиции и разведки времен коммунистического режима: среди бывших агентов ГБ оказались ныне банкиры, медиамагнаты и госчиновники. Если учесть, что Болгария слыла в соцлагере самой прилежной ученицей СССР, то можно представить, какие секреты хранятся в архивах нашей Лубянки

Нажмите, чтобы увеличить картинку

Из архивов болгарской госбезопасности: личное дело агента «Симеонова» (болгарский патриарх Неофит)

Имена, имена, имена... Банкиры, страховщики, биржевые брокеры, бизнес-консультанты. Сотни имен подчеркнуты синим карандашом — «та или иная степень сотрудничества», десятки — красным («тесно сотрудничал или штатный агент»). Комиссия по рассекречиванию досье бывших агентов госбезопасности («Комиссия по досье») во главе с экс-депутатом парламента Евтимом Костадиновым менее чем за год обработала данные по 10 тыс. «субъектов экономической деятельности». Отдельной строкой в документах проходят так называемые «кредитные миллионеры» — те, кто в 90-х легко получил необеспеченные кредиты. Огромные суммы специально выдавались ушедшим в бизнес «проверенным людям» с конкретной целью: взять под контроль национальную экономику.

В памяти многих болгар в эти дни всплыла и нашумевшая история середины 90-х: тогда проверка двух доведенных до банкротства банков показала, что крупнейший кредитный должник — босс турбизнеса Младен Мутафчийский, умыкнувший более 4 млрд старых левов (десятки миллионов долларов по тогдашнему курсу). Теперь же выяснилось, что с 1980 года Мутафчийский числился в реестре спецслужб как агент по кличке «Михайлов». «Деньги не пахнут, — заявляет сегодня бизнесмен в ответ на разоблачения и уточняет: — да, я работал на госбезопасность, но на друзей не доносил». То же говорят в свое оправдание и некоторые другие его коллеги по «бизнесу» — мол, время такое было...

Глава «Комиссии по досье» Евтим Костадинов

Операция «Ленин»

Начало 1990-го, София. Тодор Живков уже смещен, но Болгарская компартия еще не отказалась от монополии на власть, в стране продолжаются протесты с требованием политических реформ. От зданий, где расположились самые секретные подразделения госбезопасности («Комитет за державна сигурност»), отъезжают грузовики с таинственным грузом и держат путь в расположенный неподалеку от столицы город Перник. Точнее, на металлургический комбинат с символическим названием «Ленин» — первенец отрасли, возведенный в свое время при помощи Советского Союза. Но на сей раз у «Ленина» была особая миссия: его доменным печам предстояло превратить в золу десятки тысяч документов из архивов коммунистических спецслужб. Ничего удивительного: если бы эти материалы, собиравшиеся десятилетиями, стали достоянием взбунтовавшегося народа, можно только догадываться о масштабах негодования. Речь ведь шла в том числе и о подтвержденных фактах физического уничтожения инакомыслящих. Грузовики благополучно добрались до «Ленина» — операция длилась трое суток. Ее организаторы полагали, что уничтожили все улики. Но они просчитались. На самом деле было уничтожено около 40%, по разным данным, агентурных материалов. Структура спецслужб оказалась более громоздкой и разветвленной, чем думали сами их руководители, — километры досье так и застряли в регионах и добрались до них только сейчас.

Но не зря госбезопасность в коммунистической Болгарии называли «государством в государстве» — по своей совокупной численности она даже превосходила регулярную армию страны: 300–350 тыс. штатных сотрудников плюс примерно полумиллионная армия внештатных «сексотов». В 1980-х население Болгарии составляло 8 млн — получается, что больше 10% населения доносило на ближнего. Из одного миллиона работников госучреждений в среднем 10% были агентами ДС. Вот почему после свержения Живкова в ноябре 1989-го вполне реальной была угроза контрпереворота. Генерал Атанас Семерджиев, назначенный в то революционное время главой МВД, провел сокращение и тотальную реорганизацию органов МВД. Но сделать то же самое с ГБ не захотел. Десятки тысяч болгарских чекистов спокойно дослужили, а потом ушли на гражданку — в политику, бизнес, СМИ... Перед майскими выборами в парламент комиссия стала проверять кандидатов в депутаты и обнаружила 142 фамилии бывших штатных сотрудников ГБ и военной разведки (всего в болгарском парламенте 240 мест. — The New Times).

«Болгарская госбезопасность взаимодействовала с советским КГБ теснее многих других в соцлагере. Вплоть до начала 50-х агенты советского МГБ непосредственно участвовали в репрессиях против «буржуазной оппозиции» и «врагов с партбилетом», — рассказывает The New Times профессор Военной академии имени Г.С. Раковского Йордан Баев. — Был период, когда в Болгарии одновременно находились 40–50 старших офицеров и генералов советских спецслужб. А в 1949-м, во время судебного процесса против популярного деятеля компартии Трайчо Костова (ему в итоге был вынесен смертный приговор как «иностранному агенту и предателю». — The New Times), в НРБ тайком перебросили батальон дивизии имени Дзержинского».

*По другим данным, генерал Костромин работал в Софии до 1995 г. в качестве представителя Службы внешней разведки РФ

Даже после свержения режима Тодора Живкова советский КГБ ни на йоту не изменил формат сотрудничества с болгарскими коллегами, продолжая всецело им доверять. В частности, летом 1991 года, за месяц до путча ГКЧП, обсуждался новый двусторонний договор о сотрудничестве, а последние официальные представители КГБ — генерал Костромин и полковник Казанкин — покинули Софию лишь в октябре 1991-го*. По сути, только тогда и закончилась эпоха…

Популярный публицист Георгий Коритаров, бывший агент ГБ	Писателю-диссиденту Георгию Маркову (на снимке) сделали смертельный укол зонтиком 7 сентября 1978 г. в Лондоне

И президент, и патриарх

Руководители новой демократической Болгарии начали знакомиться с материалами ГБ еще в начале 90-х; уже тогда в прессу проникали секретные данные о том, например, что примерно 10% сотрудников практически всех научных, учебных и юридических учреждений и организаций, а также СМИ, дипломатических и военных ведомств в прошлом сотрудничали с ГБ. В 1990-м возглавлявший тогда оппозицию, а впоследствии президент страны Желю Желев запросил у главы МВД Семерджиева личное дело Петра Берона, известного оппозиционера, — о его сотрудничестве с политической полицией под агентурным именем «Бончо», сообщали расклеенные по Софии плакаты. «Я был потрясен, прочитав досье, — вспоминал спустя годы Желев. — Мне стало плохо, и я едва дочитал до конца». Разгорелся скандал — Берон тогда сразу же прекратил занятия политикой и ушел из публичной сферы. Но многие другие «бывшие» — нет.

«Политический класс в 1990-х навязал обществу якобы «консенсную», но на самом деле глубоко ошибочную стратегию: мол, давайте не будем теребить страну сведением счетов — лучше делать это выборочно, сообразно политической конъюнктуре. В результате спецслужбы успели «почистить» и уничтожить сотни тысяч персональных досье», — разъясняет в разговоре с The New Times профессор Баев.

И только в 2006 году был принят закон о рассекречивании всей документации спецслужб за период 1944–1991 гг. включительно. «Комиссия по досье» работает уже шестой год — подготовлено десять томов «рассекреченных дел», с которыми любой желающий может ознакомиться на страничке в интернете — ее уже посетили свыше 2,5 млн человек. А новый президент Болгарии Росен Плевнелиев постановил к 2014 году полностью рассекретить все архивы спецслужб.

«В рассекреченных досье есть интересные эпизоды российско-болгарской «дружбы», — рассказывает профессор Баев. — Оказывается, еще во время первой встречи со своим болгарским коллегой генералом Солаковым в мае 1968 года тогдашний глава КГБ Юрий Андропов признавал, что его ведомство на семь-десять лет отстает от ЦРУ в плане новых информационных технологий, и стратегически важной задачей становится получение данных о новых поколениях американских компьютеров». А во время визита в Софию в ноябре 1969 года тот же Андропов сообщил болгарам: разрыв после Шестидневной войны отношений с Израилем практически парализовал деятельность КГБ в этом государстве.

Но самое интересное в архивах — конечно, имена. В списках бывших агентов ГБ — немало представителей «четвертой власти», в том числе известный издатель Тошо Тошев, глава государственного радио Вячеслав Тунев, публицист Георгий Коритаров. Разоблачен и бывший главный редактор болгарского «Плейбоя», издатель Антоний Георгиев — он был завербован в 1988 году под агентурным именем «Бойко», чтобы вести слежку за «художественно-творческой интеллигенцией».

Агентом контрразведки «Танеевым» оказался
создатель первого оператора сотовой связи в Болгарии Красимир Стойчев (завербован в 1984 году). Лицензию на коммерческую деятельность Стойчев получил без тендера за $40 тыс. в 1992-м, в 1996-м продал компанию российскому бизнесмену Григорию Лучанскому, еще через год, после расторжения сделки, компанию приобрел другой российский олигарх — Михаил Черной. Рассекречен как агент ГБ известный финансист Владимир Жеглов, на чистую воду выведен почти в полном составе совет директоров болгарской «дочки» итальянского банка Unicredit.

Обнародовано и полное досье Ахмеда Догана — до недавних пор бессменного лидера партии болгарских турок. В качестве агента «Ангелова» тот работал на ГБ с 1979 года.

Дальше — больше: 11 из 15 митрополитов Болгарской православной церкви были агентами ГБ. Даже недавно избранный патриарх Неофит, оказывается, с 1983 года служил органам, где был известен как «Симеонов». Наконец, Георгий Пырванов, президент страны в период с 2002 по 2012 год, как выясняется, тоже побывал в роли сексота (кличка «Гоце», завербован 4 октября 1989 года, снят с оперативного отчета 16 июля 1993 года). Сам он всячески отрицает свою причастность к органам. Тем не менее завербовавший его оперативный работник Цвятко Цветков недавно заявил в одном интервью, что Пырванов «отлично знал, на кого работает».

Нажмите, чтобы увеличить картинку	Нажмите, чтобы увеличить картинку
Из архивов болгарской госбезопасности: личное дело агента «Гоце» (экс-президент страны Георгий Пырванов)	Из архивов болгарской госбезопасности: личное дело агента «Ангелова» (экс-лидер турецкой общины Ахмед Доган)

Проект СОУД

**В России тем не менее установлено, что операцией по устранению Маркова руководил экс-генерал КГБ Олег Калугин, уехавший в США в 1995 г.

Рассекретила комиссия Костадинова и более 100 советско-болгарских совместных операций времен холодной войны. Правда, пока не обнаружены документальные подтверждения известной версии, будто писатель-диссидент Георгий Марков был убит в Лондоне в 1978 году по распоряжению Тодора Живкова с помощью изобретения КГБ — зонта, выстреливающего миниатюрную дробинку с отверстиями, через которые вытекает яд рицин. Не исключено, что материалы, касающиеся этого дела, уже уничтожены**.

Наиболее продолжительным оказался комплексный разведывательный проект СОУД (Система объединенного учета данных), стартовавший в 1978-м, — Болгария участвовала в нем вплоть до 1991 года. В рамках проекта создали базу данных об «организациях и деятелях противника» — позже ее разделили на 15 категорий. Хранилась база в Москве, куда были переданы сведения о более чем 260 тыс. лиц. Непосредственно в Болгарии в картотеке оставались персональные данные более чем о 55 тыс. человек, из которых 17 тыс. считались «особо опасными преступниками и террористами». Военная разведка государств Варшавского договора также осуществляла подобный проект под кодовым названием «Обзор», направленный против стран НАТО.

Госбезопасность — тема для Болгарии болезненная. Чем скорее она станет прерогативой историков, тем лучше. Сегодня же те, чья причастность к деятельности органов установлена, реагируют на публичные обвинения по-разному. Одни высокопарно заявляют, что служили-де Родине. Другие пытаются уйти в тень. Кто-то истово кается. Есть и явно случайные жертвы — их ретивые кадровики ГБ вносили в списки «для галочки», дабы выполнить спущенный сверху агентурный план...

Время покажет, какие еще «сюрпризы» принесет рассекреченная информация болгарских спецслужб. Хотя всю правду, конечно же, можно найти только в архивах КГБ, детищем которого и стала болгарская госбезопасность. А эти архивы — все еще тайна, которая, судя по политическому раскладу в России, откроется еще не скоро.

К 110-летию Кишиневского погрома. РЕЧЬ К УЧИТЕЛЯМ: Что есть национальное воспитание?

             6 апреля 1903 года, в первый день христианской Пасхи с благословения светских и церковных властей был спровоцирован один из самых  жестоких за всю историю 1 000-летних  еврейских погромов в Российской империи.   
            Это кровавое событие стало поворотным моментом в формировании идеологии и практики политического сионизма, созиданию которого,  начиная с 1903 года, и посвятил всю свою жизнь  ВЛАДИМИР (ЗЕЕВ) ЖАБОТИНСКИЙ. 
          За прошедшее с того времени столетие, актуальность поставленных в этой его речи проблем национального воспитания либеральной  молодежи в московско - православной чекистско-полицейской  диаспоре   не только не исчезла,  а даже возросла, то мы считаем уместным опубликовать  в нашем блоге первый программный документ политического сионизма, составленный молодым одесским литератором и журналистом Владимиром  Жаботинским в 1903г. (и опубликованном в сборнике - "Фельетоны"(?!). 
(При этом выражаем глубокую благодарность и признательность нашей учительнице иврита Марине  Лысак, которая любезно поделилась литературными источниками для этих публикаций из своей "бейтаровской" библиотечки). 

        
            " Было время, когда еврейская молодежь не только не рвалась к просвещению так усердно, как теперь. но когда отдельным лицам приходилось напрягать все усилия, чтобы приручить еврейскую массу к просвещению. Эта масса боялась просвещения и выставляла против него фанатический предрассудок преувеличенной самобытности – отчасти религиозной, отчасти национальной. Ясно. что людям, желавшим спасти эту массу от невежества, пришлось напасть на предрассудок. И они это исполнили. Они внушали массе, что надо быть прежде всего человеком, что наука равно хороша для всех, что несть эллина и несть иудея и так далее. Эта проповедь менее, чем и полвека. произвела в еврейской массе коренную перемену, совершила огромный переворот: насколько евреи прежде боялись гуманитарного просвещения, настолько они теперь жаждут его. так что не хватает ни школ. ни учителей, ни пособий: и по распространенности этой жажды знания среди беднейших слоев мы, российские евреи, может быть. являемся первой народностью в мире.

  Но теперь эпоха уже настала другая, и другие нужны для нее слова и дороги. Любовь к гуманитарному просвещению уже вызвана раз навсегда и не только не может ослабеть, но будет все распространяться в ширину и глубину среди еврейских масс. Стараясь пробудить эту любовь, просветителям прежней эпохи, конечно, не было никакой нужды настаивать на национальном оттенке воспитания, потому что он сам собой разумелся: ведь тогда только о том пока и можно было мечтать, чтобы внести в слишком узкое национальное и религиозное воспитание гуманитарную струю. Но теперь, когда это достигнуто, и достигнуто блестяще, повторилось то явление, которое всегда сопутствует успеху какой угодно идеи, даже самой полезной, самой благородной: добежав до цели, мы с разбегу пронеслись дальше. Цель была – создать еврея, который, оставаясь евреем, мог бы жить общечеловеческой жизнью: мы теперь сплошь прониклись жаждой культуры, но так же сплошь забыли о том, что надо оставаться евреями. Или, вернее, не забыли (есть веские причины, мешающие забыть), но наполовину перестали быть евреями, потому что перестали дорожить своей еврейской сущностью и начали тяготиться ею: и именно в том, что, с одной стороны, мы не можем забыть о своем еврействе, а с другой – тяготимся им, – и скрыта главная горечь нашего положения; и из этого положения необходимо выйти. Чтобы выйти из него, есть, может быть, разные средства, но только одно из них в наших руках: это средство –сделать так, чтобы мы перестали тяготиться своим еврейством и научились дорожить им.

  Таким образом задача еврейского народного просвещения в настоящее время является диаметрально противоположной задаче прежней эпохи. Тогдашним девизом было: «стремитесь к общечеловеческому!»– ибо стремление к национальному (тогда выражались – «религиозному») уже имелось в обилии. Теперешним должно быть: «стремитесь к национальному!», ибо стремление к общечеловеческому уже имеется. В результате оба противоположных девиза ведут к одной цели, как оба радиуса диаметра к одному центру: к созданию еврея-гуманиста. Но, ведя к той же цели, новый девиз, однако, требует коренной перемены, полного перемещения центра тяжести воспитательной системы. Во дни оны центром тяжести еврейского воспитания надо было сделать гуманитарный элемент, чтобы скорей выжить дух нетерпимости и узости; но теперь центром всей системы воспитания еврейской молодежи должен стать национальный элемент, ибо надо выжить дух самопрезрения и возродить дух самосознания.

  Вот реформа, необходимая ныне: надо перевернуть душу преподавания, произвести революцию в самом принципе системы.

  Нельзя больше так жить, как мы живем: мы жалуемся на то, что нас презирают, а сами себя почти презираем. И это не мудрено, если подумать, что еврей, воспитанный по-нынешнему, знает о еврействе, т.е. о самом себе, только,то, что видит вокруг, то есть картину, не могущую польстить чувству национального достоинства. Если бы ему была известна колоссальная летопись еврейского величия и еврейского скитания, он мог бы почувствовать, сколько благородных сил кроется в этом маленьком и непобедимом племени, и ощутил бы гордость, и приучился бы радоваться при мысли, что он еврей; и тогда все неприятности еврейского существования показались бы ему гораздо легче, потому что терпеть неприятности за нечто любимое гораздо легче, нежели за нечто нена вистное или почти ненавистное. Но еврей, воспитанный по-теперешнему, совершенно не знает величавой перспективы еврейской истории, а знает только сегодняшний момент и свой уголок – Пружаны или Голту,– и ни в этом моменте, ни в этом уголке нет, конечно, ничего величавого, а есть зато много забитого и приниженного. По этому образцу он знакомится с еврейством, и вне этого образца ничего не знает о еврействе; и у него создается очень жалкое и тяжелое представление об этом еврействе, ему неприятно, что он тоже еврей, и иногда, ложась спать, он тайком думает: ах, если бы завтра утром оказалось, что все это был дурной сон, что я – не еврей! Но «завтра» приходит, и он просыпается евреем, и тащит за собой, почти с проклятиями, свое еврейство, как каледонский каторжник ядро. При каждом испытании судьбы он морщится и горько спрашивает: «Да во имя чего же, наконец, все это? Разве я еврей? Что такое еврей? Где-то там во Франции, в Марокко, в Румынии есть люди, которых тоже называют этим именем: разве я им брат? Я даже не знаю, сколько их, как им живется, о чем они мечтают, я не имею о них понятия, – а должен быть евреем…» И его охватывает злоба против этого имени, и он начинает употреблять его, как ругательное: и окружающие замечают все это и говорят друг другу: да как же нам не презирать его, если он сам презирает и свое племя настолько, что ничего о нем не знает, и себя самого настолько, что ругается своим собственным именем?

  Мы, евреи нынешнего переходного времени, вырастаем как бы на границе двух миров. По ею сторону– еврейство, по ту сторону – русская культура. Именно русская культура, а не русский народ: народа мы почти не видим, почти не прикасаемся –даже у самых «ассимилированных» из нас почти никогда не бывает близких знакомств среди русского населения. Мы узнаем русский народ по его культуре – главным образом, по его писателям, то есть по лучшим, высшим, чистейшим проявлениям русского духа. И именно потому, что быта русского мы не знаем, не знаем русской обыденщины и обывательщины, – представление о русском народе создается у нас только по его гениям и вождям, и картина, конечно, получается сказочно прекрасная. Не знаю, многие ли из нас любят Россию, но многие, слишком многие из нас, детей еврейского интеллигентного круга, безумно и унизительно влюблены в русскую культуру, а через нее в весь русский мир, о котором только по этой культуре и судят. И эта влюбленность вполне естественна, потому что мир еврейский, мир по ею сторону границы не мог в их душе соперничать с обаянием «той стороны». Ибо еврейство мы, наоборот, узнаем с раннего детства не в высших его проявлениях, а именно в его обыденщине и обывательщине. Мы живем среди этого гетто и видим на каждом шагу его уродливую измельчалость, созданную веками гнета, и оно так непривлекательно, некрасиво… А того, что поистине у нас высоко и величаво, еврейской культуры – ее мы не видим. Дети простонародья кое-как еще видят ее в хедере, но там она дается в такой нелепой форме и обстановке, что полюбить ее немыслимо. Дети же среднего круга и того лишены. Сплошь и рядом нет у них даже отдаленного понятия об истории еврейского народа. Они не знают о его исторической роли просветителя народов белой расы, о его несокрушимой духовной силе, которая не поддалась никаким гонениям: они знают о еврействе только то, что видят и слышат. А что они видят? Видят они запуганного человека, видят, как его отовсюду гонят и всюду оскорбляют, и он не смеет огрызнуться. А что они слышат? Разве слышат они когда-нибудь слово «еврей», произнесенное тоном гордости и достоинства? Разве родители говорят им: помни, что ты еврей, и держи выше голову? – Никогда. Дети нашего народа слышат от своих родителей слово «еврей» только с оттенками приниженности и боязни. Отпуская сына из дому на улицу, мать говорит ему: – Помни, что ты еврей, и иди сторонкой, чтобы никого не толкнуть…

  Отдавая в школу, мать говорит ему: – Помни, что ты еврей, и будь тише воды, ниже травы… – Так поневоле связывается у него имя «еврей» с представлением о доле раба, и ни о чем больше. Он не знает еврея – он знает жида; не знает Израиля, а только Сруля; не знает гордого сирийского коня, каким был наш народ когда-то, а знает только жалкую нынешнюю «клячу». Роковым образом он узнает еврейский мир только по его изнанке – и русский мир только по его лицевой стороне. И он вырастает влюбленным во все русское унизительной любовью свинопаса к царевне. Все его сердце, его симпатии все на той стороне: но ведь он все-таки еврей по крови, и об этом никто не хочет забыть: и он несет на себе свое проклятое еврейство, как безобразный прыщ. как уродливый горб, от которого нельзя избавиться, и каждая минута его жизни отравлена этой пропастью между тем, чем бы хотелось ему быть. и что он есть на самом деле… – Отравлена? – усомнятся многие, а про себя подумают, что чересчур уже сильно это сказано. Ибо они сами все это испытали, и было оно. действительно. весьма неприятно в иные минуты: но ведь вот они. слава Б-гу. живы и здоровы, едят и холят, и ведут свои дела: значит, не так уж оно все опасно. чтобы стоило кричать об отраве. – А я думаю, что здесь именно отрава, отрава всего организма. Она не приводит нас к самоубийству, потому что она затяжная. изо дня в день. Мы с нею свыкаемся, как свыкается человек со своей хромотою. Я видел однажды хромую девочку, которая была очень весела, и, глядя на нее, я подумал: эта девочка уже свыклась и ничуть не страдает от своего недостатка. – Но тогда я уловил взор ее матери, устре мленный на нее. и мне стало страшно больно. Я понял. что мать лучше меня читала в душе этого ребенка. и видела ясно. как на самом дне этой души. даже в минуту хохота и резвости, таилась и теплилась какая-то искорка обиды за свое убожество. И мать понимала, что никогда не погаснет та искорка, и девочка пронесет ее с собою через всю жизнь, и как бы она звонко ни хохотала, как бы шибко ни выучилась бегать, все-таки вечно будет она чувствовать себя на крохотный волосок ниже других, потому что они как все люди, а у нее хромая нога. Так будет насквозь отравлена вся ее жизнь, и никогда не узнает она ни в чем полного счастья в той мере. в какой оно доступно другим людям, потому что она ниже их. Мать это понимала, и во взоре ее был траур по этой девочке. Если есть у нас чуткие матери, то и они должны тосковать о нашей судьбе, потому что драма хромой девочки, резвящейся рядом с другими детьми и все-таки хромой, есть драма еврея, влюбленного в чуждую культуру и все-таки еврея. Со стороны покажется, будто он рад и весел и забыл о своем уродстве; но кто умеет заглянуть в глубь души. тот и в самые счастливые минуты найдет на дне ее вечно болезненную точку обиды. Он может свыкнуться со своим горбом, но не может забыть. И потому вся жизнь его отравлена, и никогда и ни в чем он не будет переживать ее так же свободно и полновесно, как другие, ибо вечно, самому себе наперекор, будет себя чувствовать на волосок ниже других… Я вспоминаю один случай. Мы в одном городе Юга ждали как-то погрома. Я был в числе дозорных и обходил с двумя товарищами базары – понаблюдать, не начинается ли где-нибудь беда. При этом. проходя среди русской толпы, мы инстинктивно старались придавать себе «русское» выражение липа и говорить с московским акцентом. Мне кажется, что не из трусости и даже не из каких-либо особенных конспиративных соображений, а чисто по инстинкту: мы бессознательно чувствовали, что теперь удобнее стушевать наше еврейство и не привлекать внимания. На одном из базаров, где было много народу, мне бросился в глаза старый еврей, в пейсах и долгополом кафтане. Он пробирался среди толпы осторожно, и по лицу его чувствовалось, что он понимает опасность и боится. Но мне при взгляде на него при шло в голову, что он хоть и боится, а не делает и не может сделать попытки затушевать свои еврейские признаки. Он знает, что внешность его бросается и глаза и привлекает внимание враждебной толпы, но ему даже не могло прийти в голову, что следовало бы не казаться евреем. Он от малых лет сроднился с мыслью, что он – еврей и должен быть евреем, и теперь не мог бы даже вообразить, как это он да станет непохож на еврея, хотя бы и в минуту крайней опасности. Оттого он, который боялся, чувствовал себя в эту минуту внутренне свободнее нас, которые, может быть, не боялись в простом смысле этого слова, но все-таки инстинктивно прятали то, что он выставлял напоказ. Ибо мы от малых лет сроднились с мыслью, что мы. правда, евреи, но не должны быть евреями. Он – Б-жию милостью еврей; мы – осужденные на вечное еврейство. Я. вероятно, очень бледно и невразумительно рассказал все эти переживания, потому что говорю по отдаленным воспоминаниям. Для нас (я говорю о людях моего политического лагеря) уже давно прошла пора. когда мы так чувствовали. Мы подошли к еврейству и вгляделись в него. и нашли в нем столько величия и красоты, что под их обаянием душа выпрямилась. подняла голову и ощутила до глубины всю гордость сознания: «я еврей». Так же невольно, как мы прежде смотрели на ту сторону униженно влюбленными глазами, так же невольно смотрим мы теперь и на «ту», и на все другие стороны глазами равного на равного – даже. быть может, глазами высшего на младшего. Мы переродились, потому что прежде мы терпели свое еврейство поневоле, а теперь мы им горды, мы ему радуемся, как радуется женщина своей красоте. На Западе есть поговорка: aus der Not eine Tugend. По-русски это значит: возводить необходимость в добродетель, в заслугу. Эта поговорка насмешливая. но в основе ее лежит верно подмеченный психологический факт: человеку становится легче. если он aus der Not сделает себе eine Tugend – если тем, за что его преследуют, сам он будет гордиться. а не гнушаться. И если мы хотим, чтобы нашим детям было легче, если хотим избавить их от той драмы хромого, которую пережили сами, то мы должны воспитать их так. чтобы сознание своего племени было для них не неволей, а радостью и гордостью. Но для этого надо с первых лет очаровать их той величавой красотою, которую мы. их старшие братья, узнали так поздно, уже в мучительном переломе юности. Надо поверх нашей мизерной обыденщины, поверх согбенной спины жалкого Сруля, показать им Израиля, его царственный дух во всем его могуществе, его трагическую историю во всем ее грандиозном великолепии. Только это исцелит нашу душу. Мы должны честно вдуматься во все это. ибо так больше жить нельзя. Мы стоим перед огромною задачей, потому что почти ежедневно прибывают новые рекруты культуры из нашего племени, и мы должны спасти их от той внутренней горечи, которую так обильно и сытно испытали сами. Мы должны дать подрастающим поколениям гуманитарную культуру, но мы должны прежде всего гарантировать еврею мир с самим собою и уважение к самому себе. Мы прежде всего должны дать ему летопись нашей народности, чтобы он хорошо вник в то, как она жила с первых дней пути своего, сколько мощи проявила, сколько послужила братьям-иноплеменникам: чтобы он мог радостно улыбнуться, приосаниться и полюбить ее. Но эта летопись огромна, обширнее истории всякого другого народа, потому что древнее и потому что вторая половина ее разбита на отдельные поэмы скитания во многих чужбинах. Он должен узнать всю эту книгу книг, должен узнать о настоящем быте своих соплеменников иного подданства столько же, сколько о прошлом величии Иерусалима, чтобы чувствовать исконное братство. Он должен знать и прошлое, и нынешнее духовное творчество нашего племени, и не должны родные писатели оставаться для него неизвестными именами. Все это не может быть изучено между прочим: весь этот огромный материал требует огромного внимания: оттого ему должна быть отведена главная роль. ради него должно слегка потесниться, если нужно, все прочее, а не наоборот: наука об еврействе должна стать для нас центром науки.

  Наша главная болезнь – самопрезрение, нашаглавная нужда – развить самоуважение: значит, основой нашего народного воспитания должно быть отныне самопознание. Так воспитывается на земле всякий здоровый народ, всякая нормальная личность. Вам часто, вероятно, говорят, что быть сторонником национализации воспитания значит быть сионистом. и я знаю, что многих этот довод пугает. Но это ошибка. Здесь спор идет не между сионистом и несионистом: спор гораздо глубже. На одной стороне стоят те, кто, сознательно или бессознательно, потеряли надежду или желание сохранить еврейство не прикосновенным и ведут его к исчезновению со сцены; на другой те, которые ко дню будущего международного братства хотят сберечь живым и того брата, имя которому Израиль, и сберегут его – во что бы то ни стало. Дело не в споре партии и партии: здесь спорят между собою тенденция жизни и тенденция смерти. Этим решается и вопрос о «древнееврсйском языке. Сегодня и здесь я не намерен говорить о нем. как о языке преподавания: это вопрос совсем особый, очень сложный и спорный. Я рассматриваю сейчас еврейский язык лишь как предмет преподавания и хочу в этом смысле определить его место и роль. Мне кажется возможным сделать это в немногих строках, ибо после всего, что выше сказано, сам собою напрашивается вывод: несомненно, что при таком перенесении воспитательного центра тяжести на самопознавание – еврейский язык совершенно неизбежно и естественно становится главным орудием воспитания. Когда человек интересуется французской литературой. он прежде всего изучает французский язык, а не полагается на переводы. Но мы ведь не просто «интересуемся», для нас это не есть вопрос любознательности – для нас вопрос идет об исцелении и перерождении исковерканной еврейской души, и еврейская культура стала для нас прибежищемединственного спасения. На ее изучении должны мы построить всю нашу новую систему воспитания, и начать волей-неволей придется с того наречия, на котором записаны все творения израильского духа. Наш язык – это порог, мимо которого нет доступа в школу национального воспитания, а проникнуть в эту школу стало для нас вопросом жизни или смерти. Нас упрекают в мечтательстве и романтизме, нам говорят, будто мы ведем свою национальную проно ведь из какой-то эстетической прихоти – потому, что нам нравится еврейская культура и еврейский язык. Да, не спорю, нравится, но не в том дело. Если бы еврейская культура была еще ниже клевет Лютостанского, если бы еврейский язык был хуже скрипа немазаной телеги, то и тогда возвращение к этой культуре через посредство этого языка было бы для нас совершенно непреодолимой реальной потребное тью, от неудовлетворения которой мы реально страдаем, – было бы властной исторической необходимостью. Нас национализирует сама история, и тех. кто ей противится, она тоже рано или поздно повлечет за собою. Но они поплетутся тогда за нею в хвосте, как связанные пленники за колесницей покорителя. Благо тому. кто вовремя поймет ее дух и пойдет в первых рядах ее победоносного течения. И первым из первых должен пойти тот. в чьей власти душа народа – народный учитель.

  1903.

  Примечание:

  Лютостанский Ипполит – автор книг, содержащих невежественную клевету на еврейскую религию и культуру.

Россия войну в Сирии проиграла. Безнадежно и по-крупному.

Как Саддам Израиль спасал

Анатолий Гержгорин, Нью-Йорк

В ту ночь Биньямину Нетаниягу не спалось.
Он долго раздумывал и, наконец, решил
позвонить Бараку Обаме. И вот что
из этого получилось:
- Алло, это 11-11?
- Нет, это 1-1-1-1.
- Я и говорю - 11-11.
- Да нет, это 1-1-1-1.
- Да? Тогда извините.
- Ничего страшного. Я привык подходить
к телефону, когда он звонит. 
(Слухи) 

Вся история человечества - это история войн. Главным их движителем всегда были, прежде всего, жадность и зависть. И только потом - ненависть, коварство и прочие сугубо эмоциональные причины. Редко кто способен довольствоваться тем, что имеет. Ведь у соседа и земля плодородней, и овцы тучней, и жена красивей. И если ты не позаришься на его достояние, то обязательно найдется кто-то другой. Таково уж свойство человеческой натуры. Но даже из этого правила есть свои исключения. Это, как нетрудно догадаться, евреи. 

В Европе, которая на протяжении веков тотально грабила и уничтожала евреев, 150 миллионов человек (то есть каждый пятый) не скрывают своих откровенно юдофобских настроений. В Амстердаме, Берлине, Будапеште, Лондоне, Париже, Риме и Стокгольме призывы к уничтожению Израиля стали нормой в мечетях и государственных школах, на страницах газет и учебников, в околодокументальных фильмах и радиоинсценировках. Ненавистью дышат и выступления евродепутатов, для которых всеобщий мир возможен лишь после исчезновения Израиля. Их буквально бесит, что этот "враг рода человеческого" претендует на роль сверхдержавы благодаря "необычайной военной силе и стремительно растущему богатству". 

Одни пакости делаются из ненависти, другие - из страха. Это сути не меняет. Самый страшный тип подлеца - идейный подлец. В Ливане уже полмиллиона сирийских беженцев. Это больше, чем так называемых палестинских беженцев в четвертом поколении и тех, кто успел в них записаться. UNRWA - структура ООН, занимающаяся исключительно "палестинцами", чужих, то бишь "сирийцев", в упор не видит. Обычно, когда речь заходит об этой структуре, ее название умышленно искажают, опуская последнюю часть - Ближневосточное агентство ООН для помощи палестинским беженцам и организации работ. Потому что "организация работ" - дело хлопотное, бесперспективное и небезопасное. Зачем работать, если и так кормят? 

Ливанское отделение UNRWA возглавляет Энн Дисморр - бывший председатель комиссии по международным связям шведского риксдага. Свой старый опыт укрепления "международных связей" она успешно внедряет и на новой почве. В духе все того же пещерного юдофобства. Последнняя ее выходка - коллективная фотография сотрудников местного филиала на фоне политической карты Ближнего Востока. Особенность этой карты в том, что Израиля на ней нет. Вместо него значится "Арабская Палестина". И Энн Дисморр гордо держит эту "карту", позируя перед фотографом. 

Энн Дисморр (вторая справа) с картой «Арабской Палестины», на которой нет Израиля.
Фото: screen capture/pn-news.net 

Карликам всегда кажется, что они великаны. Проблема лишь в том, что снимок сделан не во время пикника, а на церемонии открытия нового проекта, финансирование которого взяла на себя Германия. 

Деградация ООН началась не вчера. И дело вовсе не в многолетнем противостоянии сверхдержав - СССР и США. И, тем более, не в странах так называемого "третьего мира", пляшущих под мусульманскую дудку. ООН была обречена с самого начала, став преемницей Лиги наций и унаследовав все ее болезни. Как показывает история, объединить "международное сообщество" можно только на одной платформе - антисемитской. Других вариантов нет. И бесполезно искать логику или взывать к здравому смыслу. Это выше человеческого понимания. 

Почему ненавидят Америку? Из зависти? Вполне возможно. Хотя почему в таком случае не завидуют процветающим Катару или Швейцарии, набирающему с каждым днем вес Китаю, возглавляющим почти все существующие рейтинги скандинавским странам? Кто первым спешит всегда на выручку пострадавшим? Америка. Кто встает на пути общемирового зла? Америка. Кто движет мировой прогресс, обогащая мир научными открытиями и технологическими новшествами? Америка. Кто, наконец, оплачивает львиную долю расходов большинства гуманитарных и не только организаций? Америка. 

Так за что же ее ненавидеть? За то, что поддерживает Израиль, не отдает его пока на растерзание этому обезумевшему миру? 

Специально выделяю слово "пока", поскольку все может в любую минуту измениться. Причем, самым кардинальным и драматическим образом. По одной простой причине: Израиль все еще нужен Америке в той же степени, в какой Америка нужна Израилю. За это и приходится платить высокую цену. 

Сегодня недруги Америки, коих не счесть, пытаются сделать эту цену чрезмерной, используя для этого любые рычаги. В первую очередь ООН, где готовится очередная провокация. В конце мая в Женеве состоится голосование, в результате которого председателем комиссии по разоружению может стать Иран. Эрин Флаттон, возглавляющая американскую делегацию, заявила, что в этом случае Соединенные Штаты бойкотирую работу комиссии. Но это ничего не даст, учитывая, что желающих последовать примеру США, как обычно, не найдется. 

И все-таки у Израиля нет и никогда не было уверенности в том, что он за Америкой, как за каменной стеной. Интересы Вашингтона далеко не всегда совпадают с интересами Иерусалима, что вполне естественно. У каждой из сторон собственные стратегические цели. А какова цель, таковы и нравы. Недавний спикер Кнессета Реувен Ривлин вполне резонно заметил, что не стоит автоматически "брать под козырек" в ответ на неиссякающие рекомендации Джона Керри. В скобках хотелось бы заметить: для того, чтобы прозреть, почему-то обязательно надо стать "бывшим".

На днях Пентагон извинился за "утечку информации" об уничтожении Израилем конвоя с иранскими ракетами, которые поставлялись "Хизбалле" с сирийских складов. Заодно были стерты и сами склады и учебный центр по подготовке ракетчиков. Израиль до сих пор официально не взял на себя ответственности за случившееся, не нарушив тем самым давно заведенного правила. Утечка произошла, как объяснили в Пентагоне, "из-за низкого уровня ответственности сотрудников, посвященных в детали проведенной операции". После завершения внутреннего расследования виновных обещают наказать. Что полностью соответствует не вчера сложившейся американской практике. 

Метод "мягкого нажима" используется не только в двусторонних отношениях. В эпицентре одного из последних скандалов, сотрясающих в последнее время Вашингтон, оказалось Налоговое управление. IRS с явным пристрастием проверяло структуры, связанные с Республиканской партией. Попал "под раздачу" и ряд сионистских организаций. Одна из них - "Z-Street" - подала в суд еще в 2010 году. Поводом послужили слова налогового инспектора, который припугнул, что "сионистами займется специальное подразделение, которое проверит, не противоречат ли их действия международной политике Белого дома". Сами "налоговики" признают, что организациям, так или иначе связанным с Израилем, действительно уделяется повышенное внимание. И даже приводят выдержки из служебной инструкции с рекомендуемыми вопросами. В их числе и такой, к примеру, как: "Поддерживает ли ваша организация право Израиля на существование?". 

За все, понятно, приходится платить. За глупость тоже. И за политическую близорукость. Платят, правда, чаще всего не из своего кармана. Уже не первый год Соединенные Штаты щедро финансируют израильские и палестинские неправительственные организации. Но только те, которые выступают за тотальный бойкот Израиля и жесткие санкции против него. Деньги распределяет американский "Национальный фонд за демократию", который, в свою очередь, получает их от министерства финансов. И никого не смущает, что на эти самые деньги прославляют террористов-смертников, а Израиль открыто сравнивают с фашистской Германией. 

Удары в спину чаще всего наносят те, кого ты готов защищать грудью. Проживающий в Лондоне российский историк Павел Строилов написал книгу "Behind the Desert Storm. A secret archive stolen from the Kremlin that sheds new light on the Arab revolutions in the Middle East" (За кулисами "Бури в пустыне". Украденный из Кремля секретный архив, проливающий новый свет на арабские революции на Ближнем Востоке). Книга основана на советских секретных архивах, которые в течение десяти лет хранились в фонде Горбачева. Их сразу же изъяли, узнав о существовании. Но группа исследователей успела получить к ним временный доступ. А Строилову даже удалось скопировать наиболее ценные документы. Они проливают свет на события, предшествовавшие операции "Буря в пустыне". И показывают истинное лицо сильных мира сего. 

События эти развернулись в сентябре 1990 года. На встрече между Бушем-старшим и Горбачевым в Хельсинки. Москва предложила выступить посредником на тайных переговоров между Вашингтоном и Багдадом. Саддаму предлагалось добровольно уйти из Кувейта. В обмен на разоружение и расчленение... Израиля. По советской схеме, но в рамках международной конференции под эгидой ООН. Белый дом эту схему принял, выдвинув условие, чтобы суть сделки хранилась в строжайшей тайне. Легкость, с которой американский президент пошел на фактическое удушение Израиля, удивила даже Горбачева. Но все карты спутал Саддам Хусейн, наотрез отказавшийся от такого, казалось бы, заманчивого предложения. 

Та встреча в верхах, в ходе которой Буш фактически сдал Израиль, развязала руки Кремлю. Об американских обещаниях узнали не только в европейских, но и в арабских столицах. Лишь один Иерусалим был в неведении. И долго не понимал, почему ему так безжалостно выкручивают руки, навязывая "Ословский процесс", который стал для Израиля поистине национальным бедствием. Павел Строилов приводит полную стенограмму состоявшегося разговора, которая кардинальным образом отличается от согласованного вымысла, описанного в мемуарах президента Буша, его госсекретаря Бейкера и советника по национальной безопасности Скоукрофта. 

Уже позади была война в Персидском заливе, уже трещал по швам Советский Союз, а на повестке дня по-прежнему стоял "израильский вопрос". 31 июля 1991 года, то есть за какие-то две недели до своего ареста, Горбачев обсуждал в Подмосковье с Бушем и Бейкером, как обмануть Израиль, заставив его вести переговоры на неприемлемых условиях. Было решено, что диалог пойдет с некими "умеренными палестинцами", за спиной которых будет стоять бежавший в Тунис Арафат. Чтобы не отпугнуть Израиль, ему должны были пообещать, что статус Иерусалима обсуждению не подлежит. А Арафату сообщить, что вопрос столицы остается открытым. Интересно, что все детали тут же согласовывались с французским президентом Миттераном, который вообще настаивал на возвращение Израиля к границам 1947 года. 

Под маскою приличия всегда ищи двуличие. Политики чем-то напоминают севшую батарейку: отключаются в самый ответственный момент. Не хочется проводить аналогий, но такое чувство, что и сейчас явно попахивает сговором. Слишком уж неадекватно ведут себя Соединенные Штаты в отношении лучшего друга Москвы Башара Асада. Сначала Белый дом сделал вид, что не располагает данными о применении Дамаском химического оружия против мирного населения. И даже чуть ли не обвинил Израиль в дезинформации. Но под напором неопровержимых фактов вынуждены были пойти на попятную. 

Нечто подобное произошло и с поставками российского оружия в Сирию. Госдепартамент официально уведомил, что ничего не знает об этом, а его пресс- секретарь Дженнифер Паски и вовсе заявила: «Многочисленные сообщения о передаче Сирии российских зенитно-ракетных комплексов "SA-17" и сверхзвуковых противокорабельных ракет "Яхонт" появлялись и раньше и преследовали чисто спекулятивные цели». Когда не на шутку встревоженный турецкий премьер Эрдоган прилетел в Вашингтон, президент Обама ошеломил его убийственным спокойствием, предложив "использовать еще неисчерпанные дипломатические возможности". В общем, выписал тот же "рецепт", что и премьеру Нетаниягу в отношении Ирана. 

Дипломатия - наиболее совершенный способ водить не столько кого-то, сколько самого себя за нос. Как отмечает "The New York Times", поставки Дамаску ракетных комплексов "Бастион" с крылатыми ракетами "Яхонт" начались еще в 2011 году. Сирия получила два комплекса и 72 ракеты к ним. Один такой мобильный береговой комплекс способен прикрыть 600 километров побережья и поражать любые надводные цели на расстоянии до 300 километров. Против кого намерен использовать их Асад? Против повстанцев? Или против американского флота, который сравняет Сирию с землей после первого же залпа? Логичней предположить, что, скорее всего, они будут угрожать израильским буровым установкам. А новые "Бастионы" предназначены для передачи Ирану. 

Чтобы вести войну, и уж тем более - гражданскую, нужны деньги. У Асада их нет. Поэтому он вряд ли позволил бы себе покупку такого экзотического оружия, как "Яхонты" или зенитно-ракетные комплексы "S-300". Ведь речь идет о сумме почти в полтора миллиарда долларов. И ради чего? Попытка с помощью "Яхонтов" оставить Израиль без газа будет стоить Асаду головы. И Москва не поможет. Он это, безусловно, знает. Сами по себе "S-300" для Израиля не помеха. Ни в Сирии, ни в Иране. Он давно нашел противоядие и научился с ними бороться. Опасными эти установки станут лишь в том случае, если попадут в руки "Хизбаллы", поскольку будут непосредственно угрожать гражданской авиации. Какой же тогда резон России устраивать факельное шествие вокруг пороховой бочки? 

Ключ к пониманию дает все тот же Павел Строилов. Он оценивает Михаила Горбачева не на личностной, а на сугубо документальной основе. И приходит к нелицеприятному выводу. "Архитектор перестройки" был ярым сторонником всемерной поддержки диктатур с откровенно антиамериканской и антиизраильской направленностью и курируемых ими террористических организаций. Так, стенограмма переговоров Горбачева с Арафатом, где детально обсуждался план первой интифады, убедительно подтверждает, кто на самом деле был дирижером. Не из того же ли кабинета сегодня дирижируют и ракетными обстрелами из Газы? Не сыновья ли тех же советников и инструкторов учат взрывать автобусы сыновей, продолжающих традиции отцов-смертников в Сирии и Ливане? 

Нынешняя российская элита - из того же советского теста. И друзья и враги у нее те же. Как и военная стратегия. Официально Израиль вроде бы и не враг. Но электронный шпионаж против него не прекращался ни на минуту. Радар, установленный на находящейся рядом с Дамаском горе Джабаль аль-Харра, просматривает всю территорию Израиля и Иордании, позволяет отслеживать перемещения израильских кораблей и самолетов вплоть до Кипра и Греции. Вторая РЛС ведет наблюдение с горы Санин, расположенной к северу от Бейрута. Вся информация, включая перехваченные радио-телефонные переговоры, немедленно передается сирийской разведке, которая делится ею с Ираном и "Хизбаллой". Во время Второй ливанской войны это стоило Израилю немалых потерь, включая человеческие жизни. 

Азартные игры в политике редко оборачиваются счастливым лотерейным билетом. Только государство, победившее разум, всегда и во всем делает ставку на русскую рулетку. Россия войну в Сирии проиграла. Безнадежно и по-крупному. Она не только демонтировала и вывезла с Голан все свое шпионское оборудование, но и отозвала свыше двух тысяч военных советников и инструкторов. Как-то в одном из интервью Горбачев сказал, что, будь у него хотя бы 35 миллиардов долларов, СССР бы не распался. Он, правда, умолчал, что арабские режимы, которые Москва десятилетиями снабжала оружием, задолжали к тому времени 150 миллиардов. Еще 100 миллиардов ушло на создание так и не пригодившейся никогда инфраструктуры. 

Долги списали. Одной лишь Сирии простили 13 миллиардов, чтобы затем вооружить на пятнадцать. Эти деньги если еще и не ушли, то тоже уйдут в песок. Потому что и "SA-17", и "Бастионы", и "S-300", как и прочее вооружение, рано или поздно попадут в руки повстанцев. Они их просто купят. Как сообщает итальянская "La Repubblica", Катар и Саудовская Аравия буквально соревнуются друг с другом, кто выделит больше средств на финансирование антиасадовских группировок. Эр-Рияд платит боевикам по 500 долларов в месяц - оклад, который не снился и сирийским генералам, а Доха - по 50 тысяч семьям дезертиров. Сейчас они создают общий фонд в почти в три миллиарда долларов для скупки сирийской военной техники и оружия. Так у кого больше шансов на победу? Даже при условии, что для одних время - деньги, а для других жизнь - копейка. 

И все-таки во всем этом есть нечто мистическое. Советский Союз и Соединенные Штаты договариваются, по сути, закрыть "сионистский проект". Вопрос лишь в сроках. Буш рассчитывает на дальнюю перспективу, а Горбачев - в самое ближайшее время. Он сторонник "великой Сирии", которая должна вместе с Израилем поглотить и соседние Ирак с Иорданией, став предвестником арабской социалистической империи. Но рушится не Израиль, а Советский Союз. Более того, Израиль принимает миллион советских беженцев и крепнет на глазах, а скукожившаяся Россия на добрых полтора десятка лет выпадает из мировой обоймы. Да и Америка совсем уже не та. Что-то в ней надломилось с тех пор, как она приступила к дележу Израиля.

Теперь, похоже, наступает второй акт драмы. Действующие лица почти те же. Только на месте Буша Барак Обама, а на месте Горбачева - Владимир Путин. Опять они пытаются разделить Израиль, а разваливается Сирия, где в рядах боевиков сражается немало выходцев из России и Соединенных Штатов. Вместе с Сирией на грани распада Ирак. Медленно агонизируют Египет и страны Магриба. Сунниты Персидского залива уже фактически воюют с шиитами Ирана. Пока в Сирии, но скоро сойдутся в лобовом столкновении. И не помогут ни уговоры, ни увещевания как ООН, так и государств, называющих себя великими. Словно кто-то нарочно путает все планы. И хочешь не хочешь, а на ум приходят слова псалма Давида: 

К чему шумят народы, и нации замышляют пустое? 
Поднялись цари земли, и вельможи тайно совещаются против Г-спода и против Его помазанника: 
«Разорвем их узы и сбросим с себя их путы». 
Сидящий на небесах смеется, Г-сподь насмехается над ними.

Каким евреем надо быть Человеку

Жестоковыйность

 Экс-министр иностранных дел Авигдор Либерман из Израиля открывает нам глаза на то, каким евреем надо быть человеку.

У евреев много недостатков. Истинных и мнимых. Тех, что приписывают им антисемиты, и тех, что они сами вменяют себе с не меньшей щедростью (особенно в Израиле): самобичевание — наша национальная черта. Можно дискутировать, какой из них и вправду им присущ, а какой — досужая выдумка, невинное преувеличение, явный бред или намеренная напраслина.Но есть один — совершенно бесспорный.Во-первых, он зафиксирован в самом авторитетном для пока еще большинства населения Европы и Америки документе — Библии, или, по-нашему, Торе.Во-вторых, он определен самым компетентным из мыслимых источников — Богом.Согласно Книге, именно Бог назвал евреев «народом жестоковыйным». И не раз, а раз пять — если исходить только из письменной Торы (а у нас есть еще и устная). Каждый раз — в отрицательной коннотации, как упрек.Что такое «жестоковыйность»? В переводе с высокопарного библейского — это упрямство.Да, евреи — упрямый народ. Упрямство присуще ему от рождения — Бог свидетель. Еврейское упрямство — неопровержимый факт. Наш родовой знак — упорствовать в своем, грести против течения, идти не в ногу, плыть поперек, быть не как все, действовать вопреки общепринятому и очевидному.Но евреи не были бы евреями, если бы не пытались обратить этот недостаток в достоинство. Вся еврейская история, множество еврейских биографий, а с недавних пор и еврейская география — свидетельства еврейского упрямства.Легче всего проиллюстрировать это примерами из науки, но, несмотря на обилие еврейских имен в списке нобелевских лауреатов, несмотря на Эйнштейна, Фрейда, Менделя, Бора и прочих великанов, наука — область для сравнения некорректная. В ней главные открытия — независимо от национальной принадлежности авторов — совершаются благодаря упрямству и нарушению канонов.Возьмем не столь очевидное и более близкое мне — события политической истории, или еще ближе — сионизма, Израиля, тем более что это и по времени нам ближе.Здесь все, чего ни коснись, — производ­ное еврейского упрямства.Почему внезапно возникшая мечта венского журналиста, шокированного делом Дрейфуса, Теодора Герцля, его (не новая, кстати) идея о том, что единственное спасение евреев от антисемитизма — их собственная страна, вдруг овладела массами и сдвинула их с насиженных мест? На взгляд из сегодняшних прагматичных времен, большинство его действий отдают наивностью и дилетантизмом. Ничего не должно было получиться.Его главные труды — брошюра в 60 страниц на безупречном немецком «Еврейское государство», прожект о том, что бы мы сделали, если бы у нас было то, чего нет, и роман «Альтнойланд» («Старая новая родина»), чистая утопия в стиле Кампанеллы. Как случилось, что первая взорвала весь тогдашний еврейский мир и ею пользовались как лоцией в построении реального еврейского государства, а эпиграф ко второму — «Если вы захотите, все это не будет сказкой» — стал не только лозунгом всемирного сионистского движения, но и сегодняшним ориентиром для израильтян?Любопытно, что основоположник сионизма сам поначалу не был сионистом. Палестина рассматривалась им в качестве одной из альтернатив. Сионистом Герцль стал под влиянием своих русских соратников. И они же не давали ему свернуть с пути истинного, когда у него не хватало терпения стоять на своем (он готов был пойти на предложение англичан — создать автономный еврейский анклав в Уганде), у них упрямства хватило.Пока Герцль упорствовал в стремлении заручиться поддержкой сионистского проекта от монархов европейских держав, а они отмахивались от него, как от городского сумасшедшего, русские евреи начали движение снизу — поехали.В страну мечты. В никуда. Палестина была дыра дырой. Ни воды, ни земли, ни лесов, ни дорог — безжизненные пустыни и малярийные болота. Земледелие здесь считалось нерентабельным. Коровы доились, как козы. Шейхи-землевладельцы жили вдалеке — Дамаске и Бейруте. Кочевники-бедуины промышляли разбоем. Немногочисленные местные феллахи знали, что почвы эти бесплодны.Еврейские пионеры-поселенцы не знали вообще ничего и работать на земле не умели. Только очень хотели. Половина из них сбегала в города и за границу, половина от оставшейся половины помирала от малярии. Как из этого всего родилось сельское хозяйство, считающееся одним из лучших в мире, — отдельная история. Про упрямство и одержимость.Про то же — возрождение языка. Белорусский еврей, Лейзер-Ицхок Перельман, который, эмигрировав в 1881 году в Палестину, стал Элиэзером Бен-Йегудой, — туберкулезник, недоучившийся врач, филолог-самоучка — зажегся идеей вернуть к жизни мертвый язык — иврит. Две тысячи лет на нем только молились. Все это было чистой воды упрямство, и дом Бен-Йегуды долгое время оставался единственным в стране, где говорили только на иврите. Но ему повезло с таким же одержимым народом: не прошло и двух десятилетий — на иврите заговорила вся еврейская Палестина.Так же было провозглашено еврейское государство в 1948-м. Бен-Гурион настоял — вопреки всем объективным условиям. Лучший британский полководец, великий стратег, герой Второй мировой — победитель Роммеля, командующий сухопутными войсками союзников в Европе, фельдмаршал Монтгомери предрекал, что войска арабских стран сомнут новорожденную еврейскую армию, почти ополчение, за две недели. Война за Независимость длилась дольше. И победил в ней Израиль.Похожая ситуация была в 1967-м. Весь арабский мир уже праздновал скорое уничтожение Израиля, а западный готовился его оплакивать, впрочем, не помогая. Когда в самый канун войны глава израильской компартии Моше Снэ пришел к советскому послу в Тель-Авиве Дмитрию Чувахину с последней попыткой уговорить приструнить арабов, тот только посмеялся: «Ну сколько ваш Израиль продержится? Пять часов? Два дня? Или целых три?» Тогда война продлилась шесть дней, ее и назовут Шестидневной.Так же происходило с уничтожением ядерного реактора в Ираке в 1981-м. Американцы об этом слышать не хотели, угрожали эмбарго (а потом и ввели). Глава Моссада категорически возражал. Глава оппозиции, «отец» израильского ядерного проекта Шимон Перес уговаривал премьера Бегина отменить операцию (чем привел его в ужас — Перес о ней не должен был знать). Но упрямый Бегин отдал приказ. Американцы поблагодарили израильтян только через десять лет, когда начали операцию «Буря в пустыне» — она была бы невозможна, будь у Саддама ядерное оружие.Конечно, упрямство — еврейская национальная черта. Со стороны она часто выглядит ужасно. Вызывает непонимание, раздражение, стимулирует антисемитские настроения, как говорят (хотя для антисемитизма, как правило, не нужны причины). Но она, во-первых, нам присуща, и от этого действительно избавиться трудно, а во-вторых, часто становится условием выживания. Это у нас не только в истории, это у нас в крови.В жизни мне приходится чаще всего общаться на иврите, русском, английском, могу и на румынском. На всех этих языках я говорю с акцентом, чего совершенно не стесняюсь, хотя и сознаю, что представляю очень удобную мишень для пародистов, чем они не избегают пользоваться (у нас в Израиле чем выше заберешься, тем активнее тебя стараются поддеть). Но родной мой язык — идиш, язык евреев Восточной и Западной Европы, теперь почти забытый.Я родился и вырос в Кишиневе. Там идиш знали многие, однако во времена моего детства и юности — тогда антисемитские настроения были сильны — старались говорить на нем только дома. Демонстрировать свое еврейство считалось неприличным, а то и небезопасным. К чести моих родителей, они этого не признавали.Помню такой эпизод. Мне лет десять. Едем с родителями в троллейбусе на задней площадке, салон переполнен. Они говорят между собой на идише. Народ прислушивается, оглядывается на них, начинает сторониться, новые пассажиры, войдя и осознав ситуацию, стараются побыстрее протиснуться вперед. Папа с мамой, конечно, замечают это. И начинают говорить громче. Я, ребенок, чувствую, как сгущается атмосфера. Вокруг нас образуется свободное пространство, взгляды всего троллейбуса устремлены в нашу сторону. Так мы и доехали до своей остановки, оставаясь в центре внимания. Вышли — и ни слова об этом, как будто ничего не произошло. Это был мне урок. Я часто вспоминаю его и когда участвую в дискуссиях и переговорах за границей. Израиль — мой дом, моя страна — уже не только по праву рождения, проживания и гражданства. Смею надеяться, я и сам кое-что для нее сделал, чего-то в ней достиг, и еще надеюсь сделать многое, в меру сил и возможностей. Нигде я себя не чувствовал, да и не мог бы чувствовать настолько своим.Поэтому реагирую совершенно спокойно и равнодушно, когда меня попрекают тем, что я не такой, как все, как другие, веду себя не так, как кому-то хотелось бы, а в силу собственного разумения, характера, политической и человеческой позиции.Когда я стал (вопреки желанию очень многих) министром иностранных дел, эти претензии усилились. Кому-то не нравится, что внешнеполитическое ведомство возглавил не уроженец страны, особенно «русский», глава партии, значительная часть избирателей которой — выходцы из бывшего СССР, что по происхождению не принадлежу к истеблишменту. На это я вообще не обращаю внимания, тем более что и признаваться в этом прямо рискуют немногие.Гораздо существеннее — моя политическая позиция. Хотя и ей часто находят объяснение в моем советском прошлом: дескать, мы, «русские», заражены имперским духом, не желаем ни в чем уступать и принципы западной либеральной демократии нам чужды. Меня попрекают моим упрямством — теперь уже в политике.Я действительно не скрываю своих правых взглядов. Я действительно не считаю, что стратегия бесконечных уступок — территориальных и политических — путь к миру. Опыт Израиля последних десятилетий свидетельствует как раз об обратном. А события «арабской весны» доказали окончательно, что не Израиль и не палестино-израильский конфликт — главная проблема и причина нестабильности на Ближнем Востоке.Я действительно живу в поселении на территории Иудеи, которую на Западе почему-то считают исконно арабской землей, что по крайней мере некоррект­но. И это действительно мой принципиальный выбор.На днях одна израильская журналистка спросила меня в интервью, не смущало ли моих западных коллег — глав внешнеполитических ведомств, что я, министр иностранных дел Израиля, живу в поселении, которое, как она полагает, они считают незаконным.Я ее, кажется, удивил, когда объяснил на конкретных примерах моего общения и с госсекретарем США, и с министрами иностранных дел ведущих европейских держав: я вызываю повышенный интерес у них именно тем, что другой, свою позицию они и так знают — им важно понять другую.Это оборотная, внешняя сторона еврейского упрямства: она не только помогает выживать нам, она вызывает уважение у других. Мне за нее не стыдно. Как не было стыдно мальчику из кишиневского троллейбуса за своих родителей, громко разговаривавших на идише.

Статью Авигдора Либермана «Жестоковыйность» можно прочитать в журнале "Русский пионер" №36.

ЧТОБЫ ПОМНИЛИ о спецоперации "по нейтрализации" Вячеслава Чорновола

ЧТОБЫ ПОМНИЛИ

«Еще за год до гибели Чорновола бывший офицер КГБ говорил, что спецслужбы готовят его „нейтрализацию“»

Ирина ГОЛОТЮК, «ФАКТЫ»

27.03.2013

Ровно четырнадцать лет назад под Борисполем в автомобильной катастрофе погиб лидер отечественного Народного Руха

В марте прошлого года Бориспольский суд Киевской области начал слушание по полной процедуре и судебное следствие по делу гибели в автокатастрофе лидера партии «Народный Рух Украины» (НРУ) Вячеслава Чорновола и его водителя Евгения Павлова. Напомним, что 25 марта 1999-го автомобиль «Тойота Королла», в котором политик ехал со своим пресс-секретарем Дмитрием Понамарчуком, на пятом километре шоссе Борисполь — Золотоноша столкнулся с КамАЗом, разворачивавшимся посреди дороги. В «Тойоте» выжить удалось только Понамарчуку...

В начале 2013-го суд закончил изучение материалов и счел необходимым еще раз допросить фигурантов того давнего уголовного дела. Все 14 лет, на протяжении которых длятся разбирательства, бывший глава киевской областной организации НРУ Николай Степаненко, возглавлявший следственную партийную комиссию, постоянно следит за процессом. Юрист по образованию, до прихода в политику он более двадцати лет проработал в правоохранительных органах, а в 2005-м был помощником тогдашнего главы МВД Юрия Луценко. Николай Леонтьевич до сих пор уверен, что Вячеслав Максимович погиб неслучайно. На основании материалов, собранных Степаненко, издан трехтомник «Почти все об убийстве Чорновола».

— Николай Леонтьевич, как продвигаются судебные заседания?

— Судья принял решение допросить всех фигурантов дела. Но по прошествии 14 лет многие из них могли сменить место жительства, так что сейчас этим вопросом занимаются прокуратура и СБУ, — рассказывает Николай Степаненко. — Мы настаиваем на том, чтобы на заседание вызвали следователей, прежде всего первого из них, рассматривавшего только одну версию гибели — ДТП, а также экспертов. Хотелось бы послушать и бывшего сотрудника КГБ-ФСБ Вячеслава Бабенко, еще в 1998 году говорившего правоохранителям о возможной «нейтрализации» Чорновола. Причем, по словам Бабенко, один из вариантов ликвидации Вячеслава Максимовича предполагал как раз участие тяжелого грузовика...

Судья, который сейчас ведет дело о гибели Чорновола, действует грамотно и в рамках Уголовно-процессуального кодекса. Кстати, за прошедшие 14 лет было четыре постановления следователя о возбуждении в рамках этого дела других уголовных дел. И по фальсификации материалов с места события, и по смерти того же Ивана Шолома — пассажира КамАЗа, который внезапно умер от сердечного приступа в 2000 году. Лично я уверен, что Шолома отравили. Эксгумация, проведенная еще в 2005-м, показала, что в его останках содержится смертельная доза молибдена и сурьмы. Причем в таких количествах, как если бы человек съел килограммов 30 этой «химии»! Отдельные умники говорили, что, мол, так повлияли на организм находящиеся в земле элементы. Я специально поинтересовался у геологов, и они сказали: ни молибдена, ни сурьмы в той местности, где жил Иван Шолом, нет. Зато есть свидетели того, что незадолго до его смерти к нему приезжали какие-то люди и они все вместе распивали спиртные напитки. Был известен даже номер автомобиля, однако позже в МРЭО сказали, что номерной знак якобы оказался украденным у владельца.

— Вы помните день, когда погиб Вячеслав Максимович?

— В ночь на 25 марта 1999 года я допоздна работал над статьей, — вспоминает Николай Степаненко. — А в полшестого утра меня разбудил телефонный звонок: коллега по партии сообщил, что в ДТП погиб Чорновил. Оказывается, до меня пытались дозвониться еще ночью, но ни мобильный, ни домашний телефоны почему-то не отвечали — факт удивительный. После разговора я сразу помчался в офис партии, затем — на место аварии. Кстати, следы тормозного пути машины, в которой ехал лидер Руха, еще долго были видны на трассе.

Буквально на следующий день на заседании Провода НРУ решили создать следственную комиссию. Мне, как человеку с юридическим образованием и опытом работы в правоохранительных структурах, предложили ее возглавить. И знаете, что самое удивительное? В расследовании мне больше всего помогли не соратники, не руководство партии, а правоохранители. Конечно же, неофициально, поскольку никаких полномочий у меня не было. Более того, Геннадий Удовенко, после смерти Вячеслава Максимовича возглавивший партию, уговаривал меня прекратить копаться в этом деле: мол, не стоит подрывать авторитет власти. Именно потому в 2000 году я вышел из состава Руха и продолжил заниматься сбором материалов самостоятельно.

— Но почему вы тогда не поверили в случайность аварии?

— Как я уже неоднократно рассказывал, версия, что КамАЗ, в который врезалась «Тойота» Вячеслава Максимовича, не мог нормально развернуться на трассе и поэтому остановился, неверна в корне. У меня на фирме был точно такой грузовик. Так вот, радиус его разворота — девять метров, а на трассе для маневра было больше 15 метров!

Конечно, бывают случаи, когда те или иные технические неисправности увеличивают этот радиус. Поэтому я поехал в село, где жил водитель того злосчастного КамАЗа Владимир Куделя. Видел и его самого, и то, как он сел в свой грузовик, развернулся и отъехал от дома. Так что у меня были все возможности абсолютно точно измерить радиус разворота его машины. Оказалось, что для маневра КамАЗу было достаточно десяти моих шагов — это как раз и есть порядка девяти метров.

— Николай Леонтьевич, расскажите, пожалуйста, каким вам запомнился Вячеслав Чорновил?

— Мы познакомились в 1996 году. Я тогда уже ушел из МВД и занимался бизнесом. Как-то ко мне в гости зашел генерал, служивший в Генштабе. В разговоре мы коснулись темы национализма, и гость вдруг предложил мне пообщаться с одним интересным человеком. Приехали мы с генералом в Верховную Раду, он завел меня в комнату Чорновола, представил и сразу же ушел. Как сейчас помню: Вячеслав Максимович сидел в очках, костюме и... тапочках. Будучи на тот момент весьма состоятельным человеком, я предложил партии помощь, а он мне в ответ: «Пане Миколо, а що ви за це хочете?» Меня так это покоробило, что едва не слетело с языка: «Слухай, дiду, а не пiшов би ти пiд три чорти?! Я же не торговаться к тебе пришел». Попросил Чорновола пояснить произнесенные слова, и он рассказал, что к нему часто приходят бизнесмены, предлагают помощь, но взамен желают пролоббировать тот или иной вопрос. Тогда я ответил так: «Мне нужно намного больше, чем вы можете предложить. В нашей стране ни бизнесу, ни людям существовать невозможно: в любой момент могут все забрать, а тебя самого убить. Поэтому если Народный Рух пытается сделать так, чтобы это государство стало правовым и независимым, то я готов помогать». Чорновил мне поверил и спустя какое-то время предложил... возглавить киевскую областную организацию партии. Мне — полковнику милиции! Я тогда только посмеялся. Но конференция меня неожиданно утвердила. Видимо, Вячеслав Максимович сразу понял, что я пришел не для решения своих шкурных вопросов. Сам он, надо сказать, был бессребреником. Мог ходить в стареньком костюме до тех пор, пока ему кто-то не намекал, что нужно бы уже купить другой. Главным для Чорновола всегда были Украина и украинцы. Такие люди рождаются, может быть, раз в тысячу лет! Я смотрю на нынешних политиков и не вижу среди них никого, кто был бы похожим на Вячеслава Максимовича...

— Когда его хоронили, на прощание собралось более двухсот тысяч человек?

— Гроб с телом Чорновола несли на руках от Владимирского собора до Байкового кладбища. Политик из Армении сказал слова, которые я вспоминаю до сих пор: «Уважаемые украинцы, вы сегодня потеряли не лидера партии и не народного депутата. Украина потеряла возможность быстро стать демократическим государством. Потому что Вячеслав Максимович относился к таким лидерам, как Вацлав Гавел, Лех Валенса, и среди них он был самым сильным».

Тем, кто понимал, что Чорновил никогда ничего не сделает во вред стране, было очень легко с ним общаться. Другие же считали его по меньшей мере чудаком. Людей, пришедших в Рух делать карьеру или получать какие-либо преференции, он понимать отказывался. Помню, один соратник все допытывался у Чорновола, почему тот не выпросил у президента для своих однопартийцев какие-то должности в правительстве. На что Вячеслав Максимович ответил: «Та який з тебе мiнiстр? Ну станеш ти мiнiстром вiд Народного Руху — i що ти зможеш зробити? А нiчого!» И как в воду глядел: занимали «руховцы» министерские кресла, но толку от этого действительно не было.

А сколько засланных казачков крутилось в партии! Помню, вскоре после назначения меня главой областной организации я обнаружил: один из моих замов исповедует взгляды, весьма далекие от демократии и национализма. После проверки по своим каналам выяснил, что он «параллельно», как говорится, сотрудничает со спецслужбами. Тогда я предложил Вячеславу Максимовичу создать в Рухе подразделение наподобие отдела кадров, чтобы не вводить тотальную проверку, но более тщательно интересоваться людьми, претендующими на руководящие позиции.

Чорновил был категорически против: «Та ви що, пане Миколо! Хочете у нашому Русi створити КДБ?» Я говорю: «Нет, не КГБ, но нельзя же вот так безалаберно набирать бог знает кого. Они же все разрушат!» А он мне: «Ну хай вони агенти. Але ж вони нашi — треба їх перевиховувати». Как он был наивен в этом вопросе! Романтик от политики...