Родившись русским, при погроме Себя почувствовать жидом

Когда я родился, моя фамилия была не Евтушенко, а Гангнус, это фамилия моего отца, немецкая. Мне было семь лет, когда началась война, и учительница на станции Зима говорила другим: ”Как вы можете с ним играть? Он же немец”. Моя бабушка, мудрая и сильная женщина, возмутилась, схватила скалку и направилась в школу.

       18 июля 2013 года прославленному поэту Евгению Александровичу Евтушенко —  80 лет. Прошлым летом Евгению Евтушенко исполнилось 80 лет, но поскольку в паспорте у него записан год рождения 1933 — поэт решил, что может с полным правом отпраздновать свой солидный юбилей еще раз. И даже планирует совершить гастрольный тур по всей России — как это было пять лет назад, когда он праздновал свое 75-летие. В этом году к его юбилею был приурочен выход фильма «Я – разный»  из цикла «Свидетели»  на телеканале «Россия 1″. Друзья, соратники, родственники поэта рассказали о его жизни, а сам поэт поделился своими мыслями о прошлом и настоящем. Люди моего поколения помнят, что необыкновенную популярность он получил после выступлений на знаменитых вечерах в Большой аудитории Политехнического музея, ставших символом оттепели, вместе с другими поэтами 60-х — Робертом Рождественским, Беллой Ахмадулиной, Андреем Вознесенским, Булатом Окуджавой. Одними любим, другими невосприминяемый, но Евтушенко едва ли не самый яркий и, безусловно, самый читаемый русский поэт.  Неоднозначный, скандальный, неудобный, он никогда не оставался в тени и никогда не избегал возможности высказать свою гражданскую позицию. Евтушенко всегда был не столько лириком, сколько оратором, публицистом, трибуном, интересовавшимся самыми актуальными темами современности. Недаром его манифестом стала фраза «Поэт в России – больше, чем поэт». Широко известный во всем мире современный русский поэт (переведен более чем на 70 языков мира, почетный член Американской академии искусств, действительный член Европейской академии искусств и наук), претендующий – при всех неумолкающих спорах вокруг его имени — на право быть одним из выразителей умонастроений своего народа и своей эпохи. Евгению Рейну, другу и, как многие считают, учителю Бродского, принадлежит постулат, датированный 1997 годом: «Россия – особая страна решительно во всех отношениях, даже под углом ее поэтического облика. Вот уже двести лет во все времена русскую поэзию представляет один великий поэт. Так было в восемнадцатом веке, в девятнадцатом и в нашем двадцатом. Только у этого поэта разные имена. И это неразрывная цепь. Вдумаемся в последовательность: Державин – Пушкин – Лермонтов – Некрасов – Блок – Маяковский – Ахматова – Евтушенко. Это – один-единственный Великий поэт с разными лицами. Такова поэтическая судьба России». Думается, что в отношении Евтушенко эта формула может быть безошибочно пролонгирована и на начало XXI столетия.

        Однажды Евтушенко, оказавшись в Нью-Йорке на концерте симфонического оркестра, с гордостью сообщил его дирижеру, что в Московском симфоническом оркестре больше половины — евреи. Дирижер очень удивился и ответил, что никогда не интересовался, сколько евреев у него в оркестре. «И вот тогда я понял, — рассказывал Евтушенко, — в чем заключается истинный антисемитизм». О жизни и творчестве Е. Евтушенко написано множество книг,  статей и рецензий, посвященных отдельным сборникам и произведениям поэта, его поэтическим переводам, языку и стилю. Опубликованы его многочисленные интервью о времени и о себе, об антисемитизме и о симпатиях автора к еврейскому народу. Особенное внимание уделяется истории появления известного стихотворения «Бабий Яр». В истории человечества не было других таких поэтических строк, которые нашли бы такой немедленный и широкий отклик во всем мире, как эти строки Евгения Евтушенко. Да и много ли было в истории стихов, которые запечатлевались в камне, после которых создавались памятники, причем, на разных континентах. Памятник в Киеве, строки на английском перед музеем Холокоста в Вашингтоне… Послушаем самого поэта.

*****

Бабий Яр был преступлением фашизма. Но наше многолетнее замалчивание чужого преступления стало преступлением собственным. Замалчивание — это тоже убийство, убийство памяти… Что является психологической причиной замалчивания? Боязнь напомнить о преступлении, в котором замешана украинская полиция. Нежелание вызвать сочувствие к евреям. Вдруг они снова смогут понадобиться для очередного выброса накопившегося озлобления…Я давно хотел написать стихи об антисемитизме. Но эта тема нашла свое поэтическое решение только тогда, когда я побывал в Киеве и воочию увидел это страшное место – Бабий Яр…Напомню почти дословно о моём разговоре прелюдно с Хрущёвым в 1962 году: ”Уважаемый Никита Сергеевич, я специально остановился на этом стихотворении и вот с какой целью: мы все знаем, что никто не сделал больше Вас по ликвидации отрицательных последствий культа личности Сталина, и мы все очень благодарны Вам за это. Но остался один вопрос, который тоже является отрицательным последствием тех времен, до сих пор еще не решен, это вопрос об антисемитизме. Это имеет место. Я сам был свидетелем таких вещей, причем это исходило от людей, занимающих официальные посты, и таким образом принимало официальный характер. Мы не можем идти к коммунизму с таким тяжелым грузом, как юдофобство. И здесь не поможет ни молчание, ни отрицание, вопрос должен быть решен и мы надеемся, что он будет решен. На нас смотрит весь прогрессивный мир и решение этого вопроса еще больше поднимет авторитет нашей страны. Под решением вопроса я имею в виду прекращение антисемитизма по всем линиям, с привлечением антисемитов к уголовной ответственности. Эта действенная мера даст возможность многим лицам еврейской национальности воспрянуть духом и приведет к еще большим успехам во всех областях коммунистического строительства.”

*****

Есть русскость больше, чем по крови:
Как перед нравственным судом,
Родившись русским, при погроме
Себя почувствовать жидом.

*****

Меня спрашивают, почему я написал “Бабий Яр”. Может быть, потому что однажды, когда все-таки я был мальчиком сталинского времени, я это написал, исповедально показал в моем фильме. Ведь я поверил. Я был мальчик, дедушек моих арестовали в моем присутствии, когда мне было 4 года. У меня память начинается с 1937 года, когда арестовывали моих дедушек ни за что. Один из них не вернулся, другой вернулся сломленным человеком. И у меня боролось, с другой стороны Сталин был как верховный главнокомандующий, это тоже не могло не отразиться на моем отношении к Сталину, и у меня душа раздваивалась все время. И когда сообщили о том, что врачи отравители Сталина, они его отравили и так далее, я был потрясен, как были потрясены многие люди. Я написал стихи. Я пришел в одну семью очень хорошую, и я прочел эти стихи о врачах-отравителях. Они не были антисемитскими совершенно. Но это были просто стихи потрясенного человека, что так могло случиться. И мне сказала мать этой семьи, это могло ей дорого стоить, она сказала: “Женечка, эти врачи они ни в чем не виновны. Это неправда. Спрячьте это стихотворение, никогда не показывайте это стихотворение. Вы никогда не отмоетесь потом”. И я верил этим людям. Я поверил, и я спрятал, я никому его не показывал. И я носил его и может быть, потому что я написал “Бабий Яр” это потому, что я однажды мог очень сильно ошибиться. И на всю жизнь. Потому что я поверил вот этой газетной версии в тот момент. И это был огромный урок моральный. И поэтому когда меня мои товарищи на “Мосфильме” уговаривали: Женя, у тебя и так много врагов, сними этот эпизод, зачем, рассказывать, что ты написал, кто это знает. Я сказал: нет, я должен об этом рассказать, потому что это будет каким-то уроком и предупреждением другим молодым людям. ( Из интервью на радиостанции ”Эхо Москвы”. 12.12.05 – А.З.)

*****

Да, мою кандидатуру ( номинант на Нобелевскую премию по литературе 2008 – А.З.) предложил Всемирный конгресс русскоязычного еврейства. Это признание за ”Бабий Яр”, произведение, написнное под впечатлением от 13-ой симфонии Шостаковича. И за антирасистский дух моих произведений. Это честь, великое волнение. А расизм я испытал на собственной шкуре. Когда я родился, моя фамилия была не Евтушенко, а Гангнус, это фамилия моего отца, немецкая. Мне было семь лет, когда началась война, и учительница на станции Зима говорила другим: ”Как вы можете с ним играть? Он же немец”. Моя бабушка, мудрая и сильная женщина, возмутилась, схватила скалку и направилась в школу. Она нашла учительницу, сидящей под плакатом с изображением Маркса и Энгельса. Её гнев испарился. Она сказала: ”А эти двое, быть может, узбеки?” Но потом она решила, что было бы правильнее поменять мою фамилию на фамилию моей матери, наполовину польки, наполовину украинки. С этого дня я стал Евгений Евтушенко.

*****

В России даже антисемиты с удовольствием танцуют «семь сорок».

         Последние слова также принадлежат Е.Евтушенко. Они озвучены в его мемуарах. Кстати (уместно ли?), хочу напомнить об одной из версий происхождения песни » Семь сорок ». Представители еврейского народа всегда были очень находчивыми и сообразительными, пока нерасторопный русский еще только собирается сделать какое-нибудь дело, у еврея уже давно все организовано и приносит доход. В итоге, представители еврейского народа скапливались в городах, развивали там производство и налаживали бизнес. Этот факт многим очень не нравился, в результате, на евреев писали доносы и строчили донесения. Результатом такой писанины стал указ русского самодержца, который гласил, что в царской России представителям еврейского народа запрещено жить в крупных городах, можно лишь пребывать там в дневное время. В результате такого законодательного акта, настойчивым евреям приходилось приезжать в свой главный город Одессу на поезде, который прибывал в 7 часов 40 минут утра и отправлялся из него тоже в 7.40 только уже вечера. В зимний период, ожидая поезда, евреи, чтобы немного согреться, пританцовывали, вот так и возник зажигательный еврейский народный танец.

*****

Над Бабьим Яром памятника нет.
Крутой обрыв, как грубое надгробье.
Мне страшно. Мне сегодня столько лет,
как самому еврейскому народу.
Мне кажется сейчас —я иудей.
Вот я бреду по древнему Египту.

А вот я, на кресте распятый, гибну,
и до сих пор на мне — следы гвоздей.
Мне кажется, что Дрейфус — это я.
Мещанство — мой доносчик и судья.
Я за решеткой. Я попал в кольцо.
Затравленный, оплеванный, оболганный.
И дамочки с брюссельскими оборками,
визжа, зонтами тычут мне в лицо.
Мне кажется — я мальчик в Белостоке.
Кровь льется, растекаясь по полам.
Бесчинствуют вожди трактирной стойки
и пахнут водкой с луком пополам.
Я, сапогом отброшенный, бессилен.
Напрасно я погромщиков молю.
Под гогот: «Бей жидов, спасай Россию!»
насилует лабазник мать мою.
О, русский мой народ! — Я знаю — ты
По сущности интернационален.
Но часто те, чьи руки нечисты,
твоим чистейшим именем бряцали.
Я знаю доброту твоей земли.
Как подло, что, и жилочкой не дрогнув,
антисемиты пышно нарекли
себя «Союзом русского народа»!
Мне кажется — я — это Анна Франк,
прозрачная, как веточка в апреле.
И я люблю. И мне не надо фраз.
Мне надо, чтоб друг в друга мы смотрели.
Как мало можно видеть, обонять!
Нельзя нам листьев, и нельзя нам неба.
Но можно очень много — это нежно
друг друга в темной комнате обнять.
Сюда идут? Не бойся — это гулы
самой весны — она сюда идет.
Иди ко мне. Дай мне скорее губы.
Ломают дверь? Нет — это ледоход…
Над Бабьим Яром шелест диких трав.
Деревья смотрят грозно, по-судейски.
Все молча здесь кричит, и, шапку сняв,
я чувствую, как медленно седею.
И сам я, как сплошной беззвучный крик,
над тысячами тысяч погребенных.
Я — каждый здесь расстрелянный старик.
Я — каждый здесь расстрелянный ребенок.
Ничто во мне про это не забудет!
«Интернационал» пусть прогремит,
когда навеки похоронен будет
последний на земле антисемит.
Еврейской крови нет в крови моей.
Но ненавистен злобой заскорузлой
я всем антисемитам, как еврей,
и потому — я настоящий русский!  (1961)

*****

Он пил и пил один, лабазник.

Он травник в рюмку подливал

И вилкой, хмурый и лобастый,

Колечко лука поддевал.

Он гоготал, кухарку лапал,

Под юбку вязаную лез,

И сапоги играли лаком.

А наверху – с изячным фраком

Играла дочка полонез…

…Вставал он во хмелю и в силе,

Пил квас и был на все готов,

И во спасение России

Шел бить студентов и жидов.

(Из стихотворения ”Охотнорядец”, 1957)

———————–

У русского и у еврея
Одна эпоха на двоих.
Когда, как хлеб, ломая время,
Россия вырастила их.

Основы ленинской морали,
В том, что единые в строю,
Еврей и русский умирали
За землю общую свою.

Рязанским утренним жалейкам,
Звучащим с призрачных полей,
Подыгрывал Шолом – Алейхом
Некрепкой скрипочкой своей.

——————————————————————

И вот «Бабий Яр», мной написанный,
над шаром земным полетел
позорно замолчанной истиной
и стоном закопанных тел.

Охрана моя добровольная
со мной обращалась на «вы» –
команда МЭИ баскетбольная
из дылд самых нежных Москвы.

Но в русскость мою всем ли верилось?
И, чтоб уязвить поверней,
спроворили жлобскую версию,
что я – это тайный еврей.

И надо же так обезбожиться,
упасть до ничтожества столь,
когда и представить не можется,
что боль всех людей – наша боль.

Кровей у меня до двенадцати,
и в странах любых есть мне кров.
Ну что ж, принимаю все нации
я в гостеприимную кровь.

А мать Неизвестного Эрика
звонила: «Писать мне кому?
Мне нужен мой сын – не Америка,
да вот не пускают к нему».

Овировские невыпускатели
по принципу «башли гони!»
ломали мазилок, писателей
и дедушек с бабушками.

В дежурках с красотками баловались
и всё приводили в ажур,
но даже и взятки побаивались
за эту, за Беллу Дижур.

Тогда уж ей было за восемьдесят.
Заметили, что от обид
она никогда не заводится
и служащим не грубит.

Была она невыпущальная.
Я всё же усовестил их.
Им было прощенье печальное
в глазах ее, столь молодых.

Великая эта женщина,
дожив до столетних седин,
в Нью-Йорке шепнула мне: «Женечка,
а знаешь, ведь ты мне как сын».

Мы вместе нигде не обрамлены,
но Эрик и вы – мне семья.
Спасибо вам, Белла Абрамовна,
еврейская мама моя.

              Источник:   www.zelikm.com  —  ‘’ Евреи глазами именитых друзей и недругов’’